Наиболее типичным образом абсурда является повторение. Наиболее типичным юмором такого инфернального типа является хармсовский юмор. «Не говорите тюк», да? Помните эту пьесу Хармса, где хмырь в пальто рубит дрова, а его пожилая в очках спутница сидит на веранде. Он берет полено, бьет его, оно говорит «тюк», она говорит: «я прошу вас не говорить тюк», он говорит: «хорошо», и вот полено говорит «тюк», и так продолжается до тех пор, пока они не кидаются друг на друга и кто-то из них убивает другого.
Нам здесь важен психологический момент нестерпимости и абсурдности повтора. Когда мы берем нечто повторяющееся, повторяющееся в том же виде, и у нас есть подозрение о том, что это повторение может длиться и воспроизводиться бесконечно, то мы испытываем абсолютный ужас, мы отрицаем это как бессмыслицу. Мы отрицаем как бессмыслицу повтор, мы отрицаем как бессмыслицу всякое дление, мы отрицаем как бессмыслицу, вообще говоря, отрицательную бесконечность. Ницше, когда он пришел к выводу, что существует вечное возвращение одного и того же, сказал, что это самая страшная идея, когда-либо являвшаяся европейскому уму, и что западный человек должен найти в себе огромное мужество для того, чтобы эту идею принять и вынести, это предельный героизм - вынести идею вечного возвращения равного.
И я бы сказал, что он был прав, потому что ничего более инфернального, чем идея вечного повторения, вечного возвращения нету.
