Г.Д.: Мы не говорим о том, что позитивно, что негативно, мы говорим о том, что объективно противостоит Соединенным Штатам. Во-первых, не будем забывать, что такое США сегодня. Это последняя национал-империалистическая цитадель, которая является ограниченной по территории, по электорату, по происхождению легитимности своего руководства. Официальное руководство США выбирается электоратом, имеющим только американское гражданство, но оно предъявляет претензии на контроль над всем остальным миром, население которого его не выбирало. В этом смысле, у Буша как мирового лидера легитимности меньше, чем у Кофи Аннана. Кофи Аннана вообще никто не избирал, но он хотя бы стоит во главе международной организации. Здесь проявляется системное противоречие, но оно пока не очень убедительное, поскольку является юридическим.

Но дело в том, что за пределами США существует такая сила, как транснациональные корпорации (ТНК), некоторая часть из них базируется в США, и некоторая часть составлена американцами. Но иметь в своем составе американцев, находясь в США и быть американской корпорацией, проводящей волю американского империализма – совершенно разные вещи. Одно не следует из другого. ТНК противостоит любым национальным державам и субъектам. В принципе родина большинства корпораций – это либо Япония, либо Европа. И в большинстве случаев в советах директоров или наблюдательных советах ТНК сидят представители элиты и знати Старого Света. А если там есть американцы, то это, как правило, демократы, политическая ориентация которых не завязана на шовинистический республиканский проект; они представляют «горбачевскую» soft-линию. Она не связана с почвенными интересами американской империалистической субъектности. В основном ТНК – это силы, которые связаны со Старым Светом. А что такое ТНК? Это финансовый инструмент традиционной элиты Европы и – шире – Старого Света.

– Кто входит в эту элиту? Просто богатые люди, правительственные чиновники или кто-либо еще?

Г.Д.: В ТНК сидят представители высшей знати традиционного исламского мира, представители элиты бывшей Британской империи, к ним имеют отношения очень закрытые круги, близкие к японскому двору. Японский императорский двор вошел в эту систему с 1863 года после революции Мейдзи, после этого он стал партнером Великобритании, которая помогла ему наладить систему обороны и выиграть русско-японскую войну. Несмотря на поражение в 1945 году от атомной бомбы, японская монархия была сохранена, хотя генерал Макартур очень хотел ее ликвидировать, сделать Японию оккупированной демократией типа ФРГ. Но почему-то не получилось. Не получилось – думаю, за счет мощного лоббирования британского союзника.

Сегодня можно сказать, что в эту знать входит весь Старый Свет, за вычетом России и Китая с его элитой. Почему? В Китае физически уничтожена монархия и ее представители, в России, как известно, тоже. То, что осталось, не имеет политического веса, чтобы представлять собой какую-либо силу. За вычетом двух этих серьезных «черных пятен» все остальное – это территория, которой управляют правящие классы, по-настоящему правящие классы, я не имею в виду Березовского с Соросом. Это подлинная элита, которая не находится в зависимости от передела собственности – та же, что и 300 лет назад. И даже если ее представителей согнали с насиженных мест, как короля Фаруха в Египте, короля Фейсала в Малайзии, они перебрались в Лондон, в Женеву. И все эти люди сидят в советах ТНК. Существует три тысячи ТНК, и среди них 50 грантов. И каждый грант по своему обороту и эффективности каждого доллара примерно эквивалентен такой стране, как Франция. А все вместе – это гигантский ресурс, который перекрывает возможности Соединенных Штатов. Финансовые, мобилизационные и другие.

ТНК является точкой сборки или сотрудничества также с международной мафией. Потому что любая ТНК – это целый институт, инструмент по отмывке денег, «нала», который в гигантских количествах собирается мафией. А мафий очень много. Есть мафии, которые занимаются наркотиками, есть мафии, которые занимаются игорными домами, а есть мафии, которые занимаются рыбной ловлей. А еще есть мафии, которые занимаются лекарствами по всему миру. Или медициной, или мировой системой санаторного отдыха. Существует около 50 или 60 направлений. Все они контролируются мафией. Большинство из них – вполне легальные сферы деятельности.

– Что вы имеете в виду?

Г.Д.: Например, искусство. Вспомним аукционную систему, которая превратила сферу изобразительного искусства в некий особенный инструмент печатания и изготовления валюты. Например, Зверев, который, допустим, является способным по тем или иным критериям. И некая сила вдруг объявляет его совершенно особым, уникальным, харизматическим производителем художественных ценностей. Любой его мазок, любой его рисунок – это все равно, что банкнота. Лист, написанный Зверевым, оценивается как лист, напечатанный в казначействе США. Представьте себе, я всегда думал о том, почему деньги всюду принимаются? Я ведь тоже могу нарисовать 10 джемалей, прийти в магазин и сказать, я хочу получить пакет сушек или печенья. И на меня посмотрят как на сумасшедшего. Это в лучшем случае, и хорошо, если это воспримут как шутку. Почему доллар берут с восторгом? А покажешь суданские динары – это вызовет недоумение. Почему принимают доллар, фунт, евро? Это политическое решение. Например, в 1945 году рейхсмарка, которая до 9 мая практически сохранила всю свою покупательскую способность, несмотря на полностью разгромленную Германию, 10 мая уже ничего не стоила. Коробок спичек стоил уже не 5 пфеннигов, а миллион марок. Сразу появился черный рынок, спекуляция, гигантская инфляция, так продолжалось два года, пока не были привезены новые, оккупационные марки, напечатанные в Соединенных Штатах, которые потом стали дойчмарками на долгие годы, вплоть до евро. На следующий день после того, как их привезли из Штатов, сразу же исчез черный рынок, появились на прилавках мясо, птица, колбаса. Почему привезенная из Америки марка, напечатанная в стране-победительнице, ходит на рынке и является нормальным платежным средством, тогда как рейсхмарка до 9 мая покупавшая все, после 9 мая становится никому не нужной, и ее надо было чемоданами носить, чтобы заплатить за сигареты и за спички? Это чисто политический момент. Это некий гарант легитимности и естественного доверия населения. Почему происходит инфляция? Каждый пункт инфляции – это понижение доверия. Собственно говоря, если мы знаем, что можно качнуть биржевой курс слухом, то какая разница между ценными бумагами на бирже и бумажками, которыми ежедневно расплачиваемся за сигареты, колбасу, хлеб и так далее? Никакой разницы. Это вексель, основанный на доверии, более того, экономически является абсолютно безумной теория, что есть соотношение между товарной массой и массой денег. Это полный бред. Что рост денежной массы при отсутствии роста товарной массы ведет к инфляции. Это полная чушь. Дело в том, что на самом деле денег всегда мало. А товаров и услуг всегда много. Потому что люди ничем не занимаются, кроме как производством товаров и услуг и предложением их на рынок, они делают это для того, чтобы выжить. Они производят товары, чтобы через эквивалентный обмен быть подключенными к ресурсам и генератору производства, который и является также потребителем. И они всегда затрачивают максимум усилий. А берут у них и платят всегда минимум. Потому что, когда вы подходите и видите товар, то заинтересуетесь и что-либо купите только в том случае, если будете считать, что вы недодали, что это вам выгодно. И так делают все. Все недодают, то есть делают много, а платят мало. Поэтому услуг и товаров всегда много, а денег всегда мало. Все измышления монетаристов – это полная чушь. Инфляция – это исключительно политическая вещь. Почему после 1917 года в течение еще пяти лет население, особенно в глубинке, принимало романовские рубли? Оно никак не хотело использовать керенские колокольчики, деникинские деньги. Потому что они не имели авторитета, а романовские деньги, которые юридически уже ничего не стоили, имели его, поэтому ими расплачивались как платежным средством, хотя это деньги уже ушедшего режима. Имеет значение только доверие к системе, доверие к деньгам, инерционность. Деньги – это чисто умозрительная реальность, это грант, который связан с определенной властью над сознанием людей, это психологическая экзистенциальная реальность, укорененная в человеческом факторе, а не в отчужденном рыночном механизме.

Так вот, вернемся к мафиям. Мафий много, это один из мощных глобализационных факторов. Мафии контролируют практически все сферы деятельности, где существует национальная регламентация, и где нарушение этих регламентаций приносят кэш. Например, есть национальная регламентация в Бразилии на вырубку лесов, его экспорт, при этом определяются ограничения, выдаются лицензии. Где это все есть, там сразу же возникают мафии. Вырубка лесов делается под "крышей" транснациональной корпорации. Если кто-то начнет экологическую борьбу против вырубки лесов, то с ними можно разобраться не через суд, а нанять определенных людей, и головы этих активистов положат на порог лесообрабатывающей компании. Мафия является международной полицейской силой вне формата. Кроме того, есть такой институт, как международная бюрократия. Она создается в пространстве, где практически никто не может ни с кого ничего спросить. Например, создается фонд, собираются главы и принимают решение бороться с бедностью или со СПИДом. Потом фонд становится мощным отмывочным средством для той же мафии и ТНК. И этот фонд получает статус ЮНЕСКОвского, или созданного по соглашению нескольких государств. Эта международная бюрократия создает совершенно новый вид коррупции. Речь идет о коррупции, которая не подчиняется никаким законам, потому что международная организация не отвечает перед каким-либо национальным фиском. Такой организации, как ЮНЕСКО, нельзя предъявить претензии с точки зрения швейцарского или британского законодательства.

И вот Соединенные Штаты заявляют, что, дескать, наши фискальные органы будут делать «предъявы» всем коррупционным чиновникам, просто мы будем брать за хвост любого. Вот Бородина взяли по поводу того, что он не те деньги и не так истратил во время реставрации Кремля. Какое собачье дело США или швейцарского правосудия, которое полностью зависит от Вашингтона, как были истрачены деньги на Грановитые палаты, как были получены подряды: за взятку или не за взятку? Это же не в США происходило. Но оказывается, что американцы имеют претензии на международный контроль над всеми. Своим фиском они хотят проверять счета, следить за отмывкой денег.

11 сентября и право наднационального фиска

– На каком основании они это могут делать?

Г.Д.: Это может произойти следующим образом. После событий 11 сентября 2001 года США создали систему контроля за любыми долларовыми трансакциями между двумя банками, где бы они не происходили – между Венгрией и Чехословакией, между Анголой и Северной Кореей. Если расчеты производятся в долларах, то это должно заявляться в институты американского глобального системного контроля. Юридически это обязательно кроме тех случаев, когда оба счета, между которыми происходит трансакция, находятся в одном банке. Но если два банка находятся на одной улице в Москве, то долларовый перевод в пределах Покровки должен быть заявлен в США. Конечно, можно перейти на евро, но пока сделки осуществляются в долларах, американцы требуют, чтобы им предоставляли подобную информацию. Это повод для того, чтобы предъявить притязания на фискальный контроль над всем миром. Под предлогом борьбы с международным терроризмом осуществляется контроль любой экономической трансакции. Например, я хочу купить в Финляндии частный самолетик и перевожу деньги в финский банк, но поскольку я – Гейдар Джемаль, у меня арабское имя, эти средства могут быть заморожены, а я подвергнут проверке американцами. И так происходит по всем миру. Американцы заявили, что являются надсмотрщиками, контролерами, жандармами. Но не надорвутся ли Штаты?

– Неужели они могут надорваться, разве у них не хватит сил для такого контроля?

Г.Д.: Америке противостоит совокупная мощь всех сил, которые я перечислил, мощь международной бюрократии, международной мафии, транснациональных корпораций, которые способны нанимать экспертов, профессионалов. Оборот одной корпорации более эффективный, чем 100-миллиардный бюджет какой-нибудь страны. Потому что на этой стране лежит обязанность контролировать территорию, образование, медицину. А у корпорации деньги будут пущены только на дело. Возможности, которые у нее существуют – нанять специалистов, экспертов, спецназовцев – неограниченны. Это ресурс Старого Света. А с другой стороны – ресурс США. Это воздушно-космический контроль: спутники, ракеты; надводный и подводный флот, «Томагавки». Ну и конечно, лобби, созданное американцами во всех странах, в том числе среди представителей международной бюрократии и мафиозных структур.

Я считаю, что поражение Соединенных Штатов неизбежно. Потому что это соотношение несоизмеримо. Национальный империализм, опирающийся на «почву», не имеет шансов в борьбе с безграничным сетевым неструктурированным, но организованным хаосом – противником, который везде. И этот противник действует в интересах традиционной элиты, которая в 1,5-2 раза старше по генезису своих домов, своих связей Соединенных Штатов как политического субъекта.

Грибница английского королевского дома

Сегодня европейская элита представляет собой систему клубной власти. Клубы – это международные финансовые элитные дома. Например, дом Брауншвейгский. Обыватель не помнит о том, что герцоги Брауншвейгские существуют, он думает, что они остались только в романах Мориса Дрюона. А герцоги Брауншвейгские не только существуют, но и сидят в корпорациях. Например, вы знаете о Людвиге Саксонском? В XIX веке был такой безумный король, представитель Саксонской династии, который отстроил Мюнхен. Сейчас вы отстраненно вспоминаете о ней, и есть ли она или нет – вам безразлично. Но она прекрасно существует. Принц, сегодняшний наследник этой династии – это обаятельный сорокалетний плейбой, гонщик, он сидит в Совете директоров General Motors, курирует гигантские финансовые потоки. А его папа – наследник саксонского престола, во время войны носил мундир СС. И никто с него не спросил за это, наоборот, он считается аристократом, пострадавшим от тяжелого убогого «коричневого» режима лавочников, люмпенов, которые бросили вызов культурному наследию империи великого германского народа, народа Баха, Гете, Канта. К которому принц Саксонский имеет отношение, а Гитлер и члены нацистской партии не имеют. В свое время он носил эсэсовский мундир, в результате перед ним извинились, пожали руку, сказали, что понимают, сколько ему пришлось вытерпеть за эти 12 лет. Сын его женат на британской принцессе, он является одним из неформальных финансовых господ. Вы знаете сколько династий существует на сегодняшний день? Около 30 правящих домов, как свергнутых, так и не свергнутых. Например, болгарская династия – царь Борис и его потомки. Они не правят, но дом существует. Они автоматически получают места в компаниях, которые производят деньги в гигантских количествах.

– В этом противостоянии победит Европа?

Г.Д.: Да, победит Европа. А штаб этой династии – Лондон. Потому что королевская династия является точкой сборки, на которую завязаны все остальные дома. Это сложная грибница, которая никуда не делась. К ним подверстаны избранные дома Раджастана, Хашимидские династии, король Иордании, туда же относится малазийская аристократия (а это очень серьезная династия – султаны). Это клубы, которые вырабатывают установки. Эти люди очень тесно связаны с высшим слоем жреческой иерократии. Так называемое духовенство, которое представляет собой уже невидимую часть мирового истеблишмента. В этой сфере различия между конфессиями уже не играют никакой роли. Здесь далай-лама является такими же духовным учителем, как папа римский. Принц Чарльз имеет суфийских учителей – шейхов, которые преподают ему суфизм, но параллельно он считает себя ассоциированным православным. У него есть келья на Афоне, куда он часто приезжает медитировать. Майкл Йоркский тоже не чужд суфизму, но, кроме того, его духовные контакты включают еще и Тибет. Не тот, который в Китайской Народной Республике, а некий высший, невидимый Тибет, находящийся в эмиграции. Кстати, непальская королевская семья тоже входит в этот истеблишмент. Как ни странно, все представители этой непальской королевской семьи – левые и маоисты, или были таковыми. Это очень любопытная среда. Потому что для лохов обычно пишут о голливудских актерах, о поп-сингерах, о некоторых фигурах наподобие принцессы Дианы или Чарльза. Как правило, в светскую хронику представители элиты такого класса попадают, только если какой-нибудь граф женится на какой-нибудь голливудской актрисе. А так они никому не интересны. Тем не менее, по рекомендации какого-нибудь бельгийского барона можно войти куда угодно. Хоть в кабинет Ага-хана. А уже по рекомендации Ага-хана можно зайти на тот свет и вернуться обратно. Во всяком случае Ага-хан – это человек, который контролирует немыслимо мощные финансовые потоки, располагает многомиллиардным фондом, при этом Ага-хан – это потомок британских принцесс. Вот это та сила, с которой имеет дело президент Буш и его отмороженная команда.

Ледокол США и будущая олигархия

– Может быть, имеет смысл встать на сторону Буша, чтобы противостоять этой силе, которая, по вашей точке зрения, негативна?

Г.Д.: С моей точки зрения, обе силы негативны. Я бы привел такой пример. Менты особой радости ни у кого не вызывают. Допустим, мы с вами воры в законе, которые ментам руки никогда не подадут. Но мы оказались в такой ситуации, когда разъяренный бегемот бегает и хватает, давит людей. А менты собрались со всех сторон и из своих «макаровых» в него стреляют. Мы, конечно, ментов за людей вообще не считаем, но было бы странно, если бы мы встали на сторону разъяренного бегемота, который в первую очередь нам и опасен. С точки зрения грубой брутальной опасности США представляют собой опасность №1. Я рассматриваю ситуацию следующим образом. Соединенные Штаты вызвали хаос, и в этом хаосе они погибнут. Потому что ни их легитимных, ни мобилизационных, ни других возможностей им не хватит, чтобы противостоять сопротивлению. Сейчас в США очень большие сегменты современной экономики стали не нужны, так как весь мир ввозил товар на территорию США, чтобы заработать бумажные доллары. Люди привозят товар, получают за это напечатанные нарезанные бумажки и счастливы. Когда-то эта страна была кузницей оружия; в первую и вторую мировые войны США полностью себя обеспечивали. А сегодня это страна, которая только ввозит, и сама ничего не производит. Она уже не может завалить мир тушенкой, джинсами, оргтехникой. Джинсы шьются в Сингапуре, Китае. 90% продающейся оргтехники сделано не в Соединенных Штатах. И если придет хаос, американская экономика рухнет.

– А что им мешает управлять этим хаосом и получать на этом дивиденды?

Г.Д.: Контролировать хаос – это все равно что обнулить его как некий ресурс, с которого он получает средства. А контролировать не через хаос трудно, потому что организованный он сопротивляется и переходит в контрнаступление. Это замкнутый круг. И поэтому сегодня США – это разъяренный бегемот, который опасен непосредственно. США бомбят, уничтожают людей. По подсчетам специалистов ЮНЕСКО, после 1945 года в мире погибло от 16 до 24 миллионов мужчин, женщин и детей в агрессиях, спровоцированных и развязанных США. 16 – это консервативная оценка, 24 – максимальная. Допустим, остановимся на цифре 20 млн., а ведь это больше, чем оценивается погибших на фронтах первой мировой войны. Одних только вьетнамцев от «оранджа», от бомбардировок и так далее погибло 5 млн. человек. Не говоря о том, что США – это первая и единственная страна, применившая ядерное оружие. Это разъяренный бегемот, который может вам оторвать ногу, и не заметить, сказать, что так и было.

– Допустим, они проиграют. Что же нас ждет дальше?

Г.Д.: Что останется после того, как США сыграют свою историческую роль некоего ледокола, который сломает систему международного права и сложившиеся отношения между суверенными субъектами? В новой ситуации останется глобалистская сверхимперия элит, опирающихся на ТНК и международную бюрократию, международные полицейские силы. И с другой стороны – мировое гетто. Огромное население планеты, которое будет лишено государственных суверенных функций. Все будут переведены в разряд эксплуатируемого населения, с которого снимают сливки и при этом держат в отторгнутом от истории состоянии. Технологический уровень современной элиты и его окружения таков, что она может замкнуть на себя все информационные, организационные, натуральные ресурсы земного шара, не привлекая к этому услуги, силы, кровь, здоровье огромного количества людей. Большинство людей становятся ненужными. Ненужной оказывается демократия, избирательная система, политики, которые являются профессиональными выдвиженцами со стороны муниципалитета, электората. Все это станет лишним. Мы попадем в жестокое царство олигархов. Выстраиваются крайние отношения шахматной доски: черное и белое. С одной стороны – знать, опирающаяся на огромную силу, а с другой стороны – «Город Бога», как это показано в бразильском фильме. У них нет никакого другого пути, кроме бунта. И вот здесь, в этом упрощении, мы переходим к новому этапу формулирования истории и стратегического планирования, которое опирается на конфликт, кризис, протест, и который позволяет силам Духа и Справедливости осуществить прорыв.

– Что это за прорыв? Новая революция?

Г.Д.: Это контрэлитный прорыв, но не на уровне Советской России 1917 года – заснеженного Санкт-Петербурга, Москвы. Это была очень сырая, полуфабрикатная ситуация. Задача, не решавшаяся никогда, состоит в том, чтобы реально вывести контрэлиту на передний план в качестве мирового игрока. Потому что все попытки, которые до сих пор предпринимались, делались незрелой контрэлитой – слабой, неорганизованной, которая постоянно проигрывала мировому истеблишменту. Это было при якобинцах, это было с партией большевиков. Задача состоит в том, чтобы вывести контрэлиту, потому что только она может распахнуть закрывающиеся створки моллюска навстречу истории. Этот моллюск есть господствующая часть человечества, которая создаст глобальную империю и большую часть населения выбросит за скобки истории. Это моллюск, который для истории закрывается. После этого ничего не будет происходить, эта знать станет теофанией – богом, шествующим в космосе, по ту сторону времени. Это коллективное воплощение Брахмы в соединении с той самой знатью, которая является двором Антихриста. И это утвердится вовеки веков. И чтобы не дать этому всему состояться, чтобы человечество не было слито за пределы смысла, этому надо противостоять. История и смысл тесно связаны. История – это развивающийся сюжет, который и дает значимость нашим поступкам, нашим делам, всему, что происходит. Дела людей не должны быть слиты за пределы смысла, как это произошло с египетскими рабами, о которых мы ничего не знаем, кроме того, что они носили кувшины с зерном, строили пирамиды, рыли каналы вокруг Нила. И то, если мы знаем о них, то потому, что есть Египет, который является частью истории. А если мы представим себе рабов, которые не сохранились в исторической реальности, например, рабов Карфагена, о котором мы не знаем ничего, кроме того, что он пытался уничтожить Рим. Эти люди исчезли бесследно и бессмысленно. Такая же опасность грозит и большей части человечества после того, как ситуация упростится предельно. Вот в этой ситуации шанс есть только в контрглобальном мышлении, только у контрэлиты. Шанс есть у тех пассионариев, которые будут готовы жертвовать собой, чтобы не дать исторической ночи, полярной космической ночи окончательно сойти на нашу землю.

Противоречие сущности бытия

– Правильно ли я Вас понял, что будущее сопротивления принадлежит «красному», левому проекту?

Г.Д.: А я не считаю, что это будет левый или правый проект. Я считаю, что это будет протестный проект, который исходит из новой интеллектуальной методологии, новой методологии мышления, основанной на глубочайшем понимании конфликта. Дело в том, что если обратите внимание, все революционные проекты, вплоть до марксистского, с особой симпатией относились к теории противоречия. И Маркс, и Ленин нежно упоминали Гераклита Темного, Гераклита Эфесского. Отдавая им дань, они активно использовали методологию, разработанную Гегелем. А Гегель на самом деле был платоник. В действительности греки, за исключением Гераклита, не рассматривали противоречия. Гераклит полагал, что противоречие объективно, что оно присуще природе вещей. А греки не считали, что реальность противоречива, они думали, что диалектика – это всего лишь логическая форма дискуссии. Ты говоришь одно, а я тебе – другое: тезис-антитезис. Они считали, что это форма познания мира, его обсуждения, а мир сам по себе непротиворечив. В итоге возникло очень глубокое противоречие. Когда Маркс впервые сформулировал глобалистский дискурс протеста, то он попал в методологический цунгцванг. Он использовал для описания реальности логические парадигмы, которые на самом деле задумывались как диалогальные описательные оппозиции. Иными словами, он применил к анализу природы мира схему «тезис-антитезис», что в лучшем случае подходит для анализа человеческой мысли. А позицию «тезис-антитезис» уже хорошо подорвал Кант, который сказал, что они находятся в равных позициях. На самом деле, в марксистской, условно говоря, метафизике, теория протеста и теория конфликта запутались ужасно за счет материалистического монизма. Если до конца продумать материалистический монизм Маркса, то он ничем не отличается от брахманического монизма, от монизма сакральных метафизик. Это монизм через субстанцию. А субстанция – это первая ступень проявления. Допустим, в метафизике индуистов идут дальше, у них нет субстанции, нет материи, нет форм, но все равно это монизм. И Маркс тоже монист. Если вы видите объективный мир монистическим, а себя воспринимаете как личность, как субъект, как ядро, как эпифеномен этого монистического мира, то вы заранее отказываетесь от противостояния, проблемы, от решения, от прорыва. Вы признаете, что я и мир – это одно, и этим снимаете всю возможную оппозицию.

В результате марксистская перспектива, которую мы обнаруживаем в манифесте коммунистической партии, выглядит очень убого. Мощная критика: призрак бродит по Европе, призрак коммунизма, семья – это форма узаконенной проституции. Собственность – это кража. Чем кончается? Кончается идеалом, что в перспективе общество должно быть собранием, ассоциацией свободных индивидуумов, каждый из которых реализует всю полноту своих врожденных способностей. Собственно говоря, это гламурно приукрашенная версия какого-то Локка. В принципе, все это было бы очень тухло, если бы не сказочный романтизм красногвардейцев, которые представляли себе города на Марсе. Но они просто не читали Манифест и не знали, насколько в нем все убого. Там предлагают сделать религиозно-философский кружок Мережковского и Соловьева и распространить на весь мир, в котором будут ходить Гиппиус и Мережковский, реализуя все свои способности: то попашут, то попишут стихи. На самом деле гора родила мышь.

Теология: противостояние точки и протяженности

– Есть ли, в Вашем представлении, какая-либо альтернатива такой точке зрения?

Г.Д.: Да, есть. Европейская мысль в анализе реальности зашла в тупик, потому что она всегда исходила из монизма. А монизм непременно субстанционален. Вы можете сколько угодно говорить об апофатическом брахмане, который не имеет различений, определений, дистинкций. Но все равно, когда вы говорите с монистической точки зрения, вы интуитивно предполагаете протяженность. Вы предполагаете некую протяженность ночи без границ, берегов и делений, ночи без звезд. Это протяженность. Это субстанционально. Великий Декарт в своем дуализме ближе всего подошел к Единобожию, когда эту протяженность ограничил точкой, которую он сделал метафизической оппозицией протяженности, ограничил ее точкой присутствия мысли. У Декарта потенциально присутствует сразу три точки – геометрическая, физическая, как тело, и мысль, как аппарат противостояния и перцепции. Мысль противостоит этой протяженности. Собственно это, строго говоря, и есть начало теологии, в отличие от философии. Теологии, которая переносит конфликт в сферу природы самой реальности. До тех пор, пока европейские философы рассуждали, в том числе и о себе, как об одном из объектов (а это было именно так) говорить об успехе протеста, контрэлиты, о каких-либо глобальных проектах, которые альтернативны этому инерционному, фараоновскому проекту, заданному всей энтропийной силой человеческой истории, было бессмысленно. Наверху стоит фараон, вокруг него рядами неумолимые жрецы, знающие тайну с каменными лицами, а под ними бессчетные толпы исчезающих в небытие анонимных фигур. Говорить о противостоянии такому бессмысленному, торжественному образу системной энтропии не приходилось. Если о субъекте, ради которого все это делается, говорят как о модификации некоего другого объекта, тогда «есть» по отношению к вам, вы ничем не отличается от «есть», которое используется по отношению к столу. Одно и то же «есть» описывает и ваше бытие, и бытие неодушевленного стола. Никто же на разобрался в том, что речь идет о разных «есть». У Гегеля человек является последней финальной манифестацией идеи, которая начинает с чистого бытия. Единственным был Декарт, который сказал sum, производное от cogito. Я есть постольку, поскольку я являюсь мыслящей единицей вне протяженности. Декарт осуществил революцию, которая была не понята.

– Открытие Декарта было проигнорировано европейской философией?

Г.Д.: Да, дальше пошло забалтывание темы. В конечном итоге Кант просто все это свел к психофеноменологической схеме, снял тему реального внешнего мира через то, что он непознаваем. А дальше Канта преодолели и сняли Гегелем, который вернулся в классический платонизм. И после этого осталось только слить истинную теологию как ребенка вместе с клерикализмом, как грязной водой из ванночки, что и сделал Маркс. Он убрал клерикальный класс, как противостоящий революционному проекту, вместе с теологическим, который имеет свои корни в европейском контексте, в Декарте. К сожалению, по отношению к системе западной мысли тут уже ничего не вернешь, потому что в ней кипит постмодерн. Преодоление постмодерна может быть реализовано только на путях тотального освежения дискурса, а это возможно только через возврат теологического осмысления монотеизма. Необходимо прежде всего разобраться в том, что противоречие находится в сущем, в реальности. Это противоречие между субъектом и объектом. Они существуют по-разному, так, что модус утверждения субъекта тотально противоположен и враждебен тому модусу, который полагается за объектом. Они по-разному существуют и если объект есть абсолютная смерть, субъект – это абсолютная жизнь. И наоборот. Субъект же продолжает думать, что является пассивным оттиском объекта. Это было во всех классических метафизиках, там совершенно четко проговорено, что объект и субъект подобны двум полушариям, которые находятся во взаимосвязи, как печать и оттиск. Метафизики помогают в познании субъектом объекта, который есть слияние, в котором их дистинкции исчезают. И наступает то, что Плотин называл экстазом, в котором нет ни познающего, ни познаваемого. Это предел, пик метафизической западной реальности. Экстаз и уничтожение объекта и субъекта уводит нас очень далеко от подлинной исторической задачи.

Эзотеризм и путь социального протеста

– Почему? Что может быть плохого в истинном познании реальности и слияния с ней?

Г.Д.: Потому что это может осуществиться только в одном сердце. Допустим, мы верим в это, мы верим Плотину, что субъект подобен печати, что, сливаясь, субъект и объект становятся единым целым. Но все это может свершиться только в одном сердце – в сердце познающего посвященного. И это не имеет никакого отношения к реальности и к тем народам, которые остаются за пределами этого сердца. Сколько было посвященных в истории, которые прошли мимо и сгорели в пламени? Это не важно, ведь мы-то все равно как были, так и остались в грязи. И мы видим, что мир тоже находится в грязи, мы видим, что пространство не свернулось, что протяженность не исчезла, что тайная плазма этого мира не пробилась огнем сквозь эфир и не стала пылать на наших глазах от того, что кто-то соединился с объектом в своем сердце и в своем сознании. А в действительности функция человечества заключается в том, чтобы быть инструментом радикального изменения объекта, фундаментального изменения правил игры. Человек – это орудие божественного провидения. Этот инструмент что-то радикально меняет и меняет безусловным образом. Это не значит, что я виртуально сижу, виртуально нечто узрел, виртуально в моем сердце что-то свершилось, а все остальное мне безразлично – мол, гори оно синим пламенем. У меня есть тайна, я уношу ее с собой, или есть цепь существ, хранящих эту тайну, а все остальное – виртуальные подмостки, существующие только для того, что передавали технологию этой тайны дальше от одного к другому. Это полная чушь.

– То есть Вы выступаете против эзотерической традиции?

Г.Д.: В Коране существует 122-ой аят в шестой суре: «Кого Аллах хочет вести прямым путем, уширяет тому грудь для ислама, а кого хочет сбить, делает тому грудь прямой и узкой, как если бы он возносился в небо».

Заметьте потрясающую семантику. Ведь во время низведения этого откровения не существовало ни парапланов, ни взлетающих ракет, ни самолетов, а что значит «возносился в небо»? Этот физический образ в VII веке для слушающих на арабском языке не имел никаких аналогов, ведь поблизости не было и гор, на которые можно было взойти, чтобы испытать высоту. Стало быть, это фигуральное выражение, которое имеет невидимый спиритуальнай план. Что значит «грудь прямая и узкая»? Если подойти к этому нестандартным образом, то прямая и узкая грудь для вознесения в небо – это дыхательные йогические практики, которые на самом деле нацелены на то, чтобы сделать физическое существо не зависимым от воздуха, потому что при правильной трансформации оно питается уже праной. Расстояние между вдохами все больше до тех пор, пока на каком-то этапе не станет возможным зарыть человека в могилу, опустить в барокамеру, а он оттуда через сутки выйдет живым в состоянии глубокого анабиоза. Это то, что называется прямой и узкой грудью, а «вознесение в небо» – это, естественно, восхождение от грубых коагуляционных пластов присутствия, воплощенности к тонким и субтильным слоям. Так вот, заметьте, аят прямо говорит, что кого Бог ведет прямым путем – уширяет тому грудь. А грудь – это синоним мужества, экспансии, открытости, конфронтации, вызова. Уширение груди для ислама – это горизонтальная экспансия, контрдавление на социум, среду. А кого Аллах сбивает с прямого пути, тому он делает грудь узкой и прямой, как бы для вознесения на небо. То есть ведет путем эксклюзивной мистики, эксклюзивного эзотеризма, индивидуальных практик, которые являются сферой шайтана. Все эзотерические, инициатические практики – это сфера, в которой человек находит подключение к так называемому Великому существу, который принимается за эталон, архетип, образ Бога. Это Великое существо является первым из творений Аллаха, которое отказалось поклониться человеку, поскольку человек бесконечно слабее его, и было низвергнуто. Это Денница, Люцифер, он же Ормузд. Потому что Ормузд и Люцифер – это синонимы, в языческих традициях это существо Света. Соединение и работа с ним – в этом и заключаются все оккультные эзотерические практики, которые составляют традицию и наследие всех известных орденов. Это уход от прямого пути, а вот прямой путь – уширение груди, то есть как раз политические и революционные практики, в результате которых меняется политическое содержание горизонтали, на которой реализуется человеческий фактор. Это абсолютно четкое истолкование всего лишь одного из 6600 аятов Корана, который является колоссальным документом новой теологии и нового мышления. К сожалению, истолкователи по своему психотипу гораздо ближе к тем, у кого грудь сделали прямой и узкой для вознесения на небо, чем к тем, кто должен расширять свою грудь, чтобы воздействовать на природу вещей в человеческом плане.

– То есть уже тогда Коран говорил о необходимости борьбы с социумом?

Г.Д.: Это можно дополнить другим аятом. В той же суре «Скот» Всевышний говорит, «Мы сделали правителей грешниками». Надо читать по-арабски, чтобы оценить во всей прямоте – «Тех, кто правит делами людей в странах и городах, мы сбили с прямого пути и сделали их грешниками». То есть противостояние им является правильным путем. По своей природе правители в реальном мире – это грешники, и противостояние им связано с уширением груди, с конфронтационным потенциалом, который является волей нечто изменить в мире. А вот потеря этого пути есть уход в эзотеризм, конформизм. Соответственно, это сговор с правителями, которые суть грешники. Это тот самый клубный синклит, где знать и гуру (или шейхи) находят друг друга. Потому что принципы, которые всегда исповедуют суфийские мастера – это иметь ухо правителя близким к твоим устам и держать его сердце в своей руке. Их задача – быть духовным учителем светского правителя, что как раз сейчас и имеет место. Даже в Соединенных Штатах, где нет элиты Старого Света, пародируются его модели. Вот почему они и вышли из национал-социалистического проекта и не стали революцией, несущей Свет, не стали маяком Свободы, а всего лишь пародируют, пихаются локтями на этом «пятачке». Буш тоже имеет гуру, который шепчет ему в ухо. Это Грэм Грин, телевизионный проповедник. Они повторяют уже известные образцы в форме фарса. К сожалению, Америка складывалась и формировалась вообще не как прорыв, а как конкурирующая антитеза.

– Что вы имеете в виду?

Г.Д.: Там были очень интересные моменты до 1861 года, когда шло противопоставление общины государству. Вначале были независимые самоуправляющиеся общины, свободное соглашение которых было базой для Конституции. Но гражданская война все это уничтожила, потому что возобладал республиканский принцип. Дело в том, что Южные Штаты выиграли тогда выборы по совокупности голосов, но проблема в том, что они по глупости выдвинули не одного кандидата, а двух. В результате каждый из этих южан по отдельности собрал меньше. Поняв собственную глупость, они заявили о своем выходе, основываясь при этом на Конституции, но северяне ответили им отказом. И началась война. Победил республиканский принцип, то есть торжество государства и администрации над правовыми субъектами и правовыми общинами. После чего началось то, что сегодня привело к национал-империализму. Возникло жесткое тоталитарное государство, в котором символом Америки стало ФБР, перекрывающее права шерифов, муниципальной полиции и других органов. ФБР вводит глобальную слежку, комиссия по расследованию антиамериканской деятельности в свое время преследовала голливудских режиссеров, людей, симпатизировавших коммунистическим идеям. Сегодня происходит то же самое. Недавно был форум, на котором собирались демократы, чтобы обсудить последствия победы Буша. Меня тогда тоже пригласили, и я собирался съездить, но мне не дали визу. Там на уровне сенаторов, конгрессменов-демократов и экспертов штаба Керри открыто обсуждалась как состоявшийся факт победа фашизма. Говорилось о том, что в Соединенных Штатах победил республиканский фашизм.

Коммунизм: колбаса или противодействие энтропии?

– Истинный путь – это путь социального протеста?

Г.Д.: Это путь социального протеста, который теологически оправдан. Это социальный протест не во имя колбасы, как предлагал Никита Сергеевич Хрущев, который хотел свести суть того, что делалось в Советском Союзе (начиная с поддержки Кубы и противостояния французскому колониализму в Алжире) к тому, что в 1980 году колбаса будет бесплатной. И тем самым он убил всю коммунистическую идею. Я это очень хорошо помню, это было в 1961-м году, а я тогда даже будучи 12-летним, политически был крайне подкован, читал «Правду» каждый день. Как только я увидел эту программу партии, когда познакомился с материалами съезда, я понял, что грядущий крах – это вопрос лет. Что коммунистическая идея убита. В журнале «Новый мир» потом была интересная дискуссия. Кандидат наук (не помню сейчас фамилию) написал статью о том, что мы утратили смысл и пафос нашего проекта, вообще не знаем, что такое коммунизм, не знаем, ради чего живем, работаем. Это был 1963-й год, я еще учился в школе, которую закончил одновременно со снятием Хрущева. Так вот в этой статье он писал, что мыслители-космисты – Федоров, Вернадский – это те, чьи идеи нужно принять во внимание. Он писал о том, что если бы мы осознали, что цель коммунизма – это переход на другой энергетический уровень человечества и остановки второго начала термодинамики в масштабах всего космоса, то тогда бы у нас появился мотив к существованию. Это была статья в рамках тогдашнего дискурса, помните, тогда Адамцев был, Казанцев, Зайцев, «Туманность Андромеды». Это коммунизм, прокрученный через особую советскую фэнтези, социально-фантастический роман. И этот кандидат получил мощнейшую отповедь в «Известиях», ответ какого-то академика, который как только его не обзывал, сказал, что это просто околесица, фидеизм, что на самом деле человек живет, для того, чтобы жрать. Ему надо создавать условия, чтобы жрать, воспроизводиться, чтобы все было комфортно, никаких других целей нет и быть не может. Что этого товарища надо выгнать из партии, если он в ней состоит. Вот такие вот дал рекомендации расправиться с этим кандидатом. А там был еще такой интересный момент, то ли в этой статье, то ли где-то рядом: были опубликованы письма читателей с вопросами о смысле красной звезды как эмблемы советской власти. Нет ли здесь какого-либо лучезарного смысла, оккультного? Не помню, тот же академик или кто-то параллельно в развернувшейся тогда дискуссии отмечал, что смысла никакого нет, и ничего она собой не представляет, просто знак. Красная звезда – это советская власть, а все остальное – оккультные домыслы, человеческие предрассудки, бабушкины сказки, от которых недалеко до белогвардейщины и масонщины. Ну разве что в сознании наивных народов в темные века звезда символизировала путеводный свет. В лучшем случае. А так просто знак. Могли бы кружок нарисовать. Вот такой мощнейший ход совпал с хрущевским наездом на церковь. Попытка нового богостроительства в рамках социалистической темы тоже получила отпор.

Бог – Абсолют или Субъект?

Но, возвращаясь к тому, что такое социальный протест, я считаю, что протест – это наиболее высокая и наиболее перспективная духовная самоорганизация человечества. Потому что под этим протестом подразумевается противостояние и конфликт с инерционной системой окружения, которая есть по определению не-Бог. Мы стоим на обратной от пантеизма позиции, которая в качестве фундаментального критерия, метафизической площадки берет отрицание пантеистического тезиса о том, что Бог везде. Мы отрицаем вездесущность Бога, которая сочетается с Его отождествлением с объективной реальностью. Не важно, берется ли она на спиритуалистической или материалистической основе. У пантеизма есть два полюса. Первый – спинозизм, отождествляющий полюс манифестирования мира с существованием, которое рассматривается как обладание личностью неотъемлемого качества самопредставлением о существовании. Существование вечно, бесконечно, поэтому оно ничем не отличается от тех категорий, которые выдвигаются в качестве описания природы Бога. Спиноза, будучи иудеем и не тождественным по своим корням чисто европейским мыслителем, проговорил европейский секрет. То, о чем Платон говорил красиво, а Спиноза, последовав чеховскому совету, стал говорить некрасиво, в результате чего выболтал этот секрет. Для европейца никакого Бога как личности не существует. Для него Бог всегда сводится к Абсолюту и является в лучшем случае псевдонимом. У Фомы Аквината это просто очевидно, у Аристотеля это очевидно, это достаточно четко звучит у Кузанского. Бог и Абсолют – это синонимы. А Абсолют – это объективная категория. Это парадигма некоего безусловного и безальтернативного объекта. Потому что субъект уже сам в себе содержит характер противопоставления. Он уже предполагает некую антитезу. Эта антитеза заявлена в откровении пророков, но в христианстве сложилось так, что, номинально апеллируя, к этим откровениям, мысль опиралась не на них, а на эллинскую традицию, а также на митраизм, который был распространен до принятия христианства по всей Римской империи. Так называемая христианская теология – это митраизм чистой воды. Это история нисхождения Ормузда в мир тьмы и спасение света, его захват силами тьмы и распятие, посылка бога Духа Святого, который нисходит, освобождает Ормузда, и они с остатками света поднимаются наверх, как в сцене Света Фаворского – Преображения. Они поднимаются и здесь остаются еще крупицы света, которые надо доспасти практикой аскезы, вобрать их в себя и выйти из этого мира тьмы. Если посмотрим на разные старообрядческие бегунские согласия, там просто один к одному – чистое манихейство. Митраизм апеллирует к библейским персонажам в качестве референтного материала. Эта комбинация составляет специфику исторического христианства, а его серьезная мысль – это чистый эллинизм. В итоге Спиноза это выбалтывает. Он говорит, что характеристикой безусловной мысли является существование, которое не имеет границ, и мы не можем себе их представить. Мы не способны представить, что было время, когда существования не было, что есть место, где существования нет. Поскольку существование безгранично и вечно, оно совпадает с теми атрибутами, которые мы предъявляем к Абсолюту, который, тем самым, ничем не отличается от чистого существования. Никакой дистинкции между существующим объектом и Богом, как Абсолютом, тоже нет. Спиноза был вехой, этапом. Декарт – это одна сторона, Спиноза – другая. Здесь они размежевались. Поэтому преодоление монизма, преодоление Спинозы, преодоление пантеизма – это фундаментальное условие для того социального движения, внутри которого человек будет заново переформулирован как агент провиденциальной Мысли, агент Провидения. Он будет понят как некая точка, которая противостоит протяженности. Декарт это проинтуировал, но рано умер, или может быть, вовремя. Декарт – это мыслитель, который на европейском пространстве был ближе всего к Корану. Фактически на фоне всего остального, в том числе и собственно цивилизационно-культурных мусульманских мыслителей, самым исламским философом был Декарт.

– Могли бы вы назвать еще какого-нибудь мыслителя, аналогичного Декарту?

Г.Д.: К сожалению, в Испании или в Иране традиционные мудрецы исламского поля ничем не были лучше европейских. Они тоже являлись такими эзотериками-брахманистами и вовсю использовали эллинское интеллектуальное пространство. Единственное, что они как люди, знакомые с этим после большой паузы, со стороны, плохо отличали Платона от Аристотеля и Аристотелю приписали некоторые тексты Платона. Это исторические детали, но, в принципе, мысль в исламском пространстве пошла по эллинскому пути, так же, как у христиан. С тем отличием, что у христиан она дальше шла до тех пор, пока не христианскую тему к XVIII веку вообще закрыли, а в исламе конфессиональный аспект победил, и обсуждение просто прекратили. После монгольской эпохи свободная философия и так называемая сегодня теология были упразднены. Осталась только прикладная жесткая теология, абсолютно никуда не ведущая, и тавтологическая – минимальное толкование Корана, которое оставляет желать лучшего. И в результате этого, поскольку была свернута свободная философская мысль, мгновенно проявилось цивилизационное отставание. Две цивилизации шли нога в ногу до 1700-1750 года, цивилизационно, технологически. Наверное, поворотным пунктом была промышленная революция, которая началась после захвата Индии на вывезенные оттуда ценности. Второй вехой была высадка Наполеона в Египте. Но эту высадку французы проиграли. Наполеон был неоднозначно настроен по отношению к исламу, судя по всему, у него были очень серьезные виды на европейско-исламскую интеграцию. Но это тоже оказался потерянный проект, с 1750 по 1830 года – в этот восьмидесятилетний блок, стало очевидным, что Запад вырвался вперед, а исламский мир начал прозябать в стагнации. С 1830-го Османская империя пытается поправить дело, введя эпоху танзимата, то есть, начав реформы. Но как всякие реформы, они половинчаты, они расшатывают ситуацию, никуда при этом не ведут и, естественно, это повлекло появление младотурок. А младотурки – к Ататюрку и свертыванию Османской империи, халифата, государственнического исламского проекта. Он закончился, как я считаю, потому, что корнем этого поражения было системное заблуждение.

Изначально ислам принес не государство, а общину, которая противостоит государству. Это модель общины, самоуправляющейся, вооруженной, защищающей себя. Этот проект был направлен против Ирана и Византии. То есть, ислам призывал свернуться, демонтировать государство, освободить население, открыться истории. Что значит открыться истории? Это означает развернуться человеку как лепесткам бутона навстречу тому лучу, который идет из абсолютной альтернативы сущему. Это альтернатива Бога-Творца, Субъекта, пребывающего в оппозиции ко всему, что в нем, а все, что в нем, является естественным тварным пространством, которое становится порядком, потому что Творец, как Субъект, его интерпретирует. Он имеет к нему ключ в виде имен, которые он сообщает Адаму, согласно Корану. Этому человеку предлагается развернуться от того, чтобы быть объектом, в котором его истинная природа отчуждена и фальсифицирована в обществе, которое выступает для него как некий второй контур космического рока. Первый контур – это энтропия, второй – это общество, которое берет человека с колыбели и превращает его в объективированную частицу себя. Вместо этого ислам предлагает повернуться подлинной человеческой природе, которая имеет на той стороне Абсолютного Субъекта, а на этой стороне – Свободу, как некое внутреннее пространство в сердце человеческого индивидуума. Которая не ощущается, естественно, как Свобода, потому что для того, чтобы пережить Свободу, надо пережить опыт участия в провиденциальном проекте, провиденциальной мысли Бога. Обычный человек ощущает свободу как неопределенность. Он полагает, что неопределенность может быть расшифрована как свобода выбора. Он не понимает, что свобода – это не свобода выбора, это онтологическое состояние внутри сердца. Это почувствовал только Маркс, который сказал, что человек подлинно свободен только во сне. Это означает, что когда он спит, он глух к впечатлениям внешнего мира и остается наедине с собственным сердцем. А это сердце только тогда приобретает подлинную независимость, когда вполне различено внешнее и внутреннее. В то время, когда человек не спит, его внутренняя личность заполнена грохотом, экспрессией, впечатлениями, стекающимися из внешнего мира. Он просто не слышит себя. Единственное, что он может почувствовать, что он есть некая неопределенность, которой он боится. Поэтому он спешит заполнить себя этими впечатлениями: читать книгу, играть с детьми, идти на работу к станку. Это все определенность. А внутри него некая неопределенность. На самом деле эта неопределенность – единственный энергетический источник, благодаря которому люди живут, дышат и что-то делают. Но он эксплуатируется через их неведение об этом. Собственно говоря, в чем заключается миссия пророков? Они обращаются к этой свободе, они делают ее стержневой составляющей истории от Авраама до Мухаммеда (мир им).

– Большое Вам спасибо, Гейдар Джахидович, за этот интересный и содержательный разговор.