Эвола "Личина и лицо современного спиритуализма"

Maschera e volto dello spiritualismo contemporaneo
1932
первые три главы, пер. с итал. В. Ванюшкиной


   * Бегство к «сверхъестественному»
   * Личность и невидимое
   * Суеверия и галлюцинации
   * Спиритизм и «психические исследования»
   * «Смертный» или «бессмертный»?
   * Спиритизм как инфекция
   * Критика психоанализа
   * Истинное «Я» и истерическая марионетка
   * Деградация сексуальности в фрейдизме
   * Избавиться от цепей ещё не значит освободиться
   * Два бессознательных

I.

Бегство к «сверхъестественному»

«Настало время, благоприятствующее разнообразным двусмысленным предприятиями, причудливым образом смешивающим спиритуалистические заблуждения с материалистической чувственностью. Спиритические силы проникают сегодня повсюду. Уже нельзя сказать, что в современном мире отсутствует сверхъестественное, напротив, оно присутствует повсюду во всём своём разнообразии. Большим злом на сегодня является не материализм, сциентизм, но необузданная «духовность». Однако, из этого вовсе не следует действительного признания подлинно сверхъестественного. «Мистическое» привносят во всё, как в тёмные глубины «Я», которые оно превращает в пустыню, так и в центр разума, изгоняющего его из своих владений. Его готовы искать где угодно, кроме как в божественном порядке, где оно реально пребывает».

Так писал в своей относительно давно изданной и неоднозначной книге «Защита Запада» католик Анри Массис; но эти слова и по сей день сохраняют своё значение. Действительно сегодня по-прежнему процветает множество групп, сект и движений, чья деятельность посвящена оккультному и «сверхъестественному». Оживляющиеся при каждом обострении кризиса западного мира, подобные течения находят многочисленных приверженцев, один только спиритизм насчитывает миллионы последователей. Импортируются эзотерические учения всякого сорта и чем более странным и загадочным выглядит такое учение, тем более притягательным оно оказывается. Можно сказать, что любая смесь легко вливается в сосуд «спиритуализма» – псевдо-йогические практики, множественные разновидности лжемистики, маргинальный «оккультизм» масонских лож, нео-розенкрейцерство, регрессивные натуралистические и примитивистские фантазии на пантеистической основе, нео-гностицизм и астрологические бредни, парапсихология, медиумизм и прочее, не говоря уже о случаях чистой мистификации. В общем, достаточно, чтобы нечто слегка отклонялось от того, что принято считать нормальным, от общепринятого порядка, достаточно, чтобы в нём было что-то необычное, таинственное, загадочное и иррациональное, дабы без труда вызвать интерес у доброй части наших современников. Наконец, даже «наука» не избежала этой напасти: в некоторых из её ответвлений, таких как психоанализ и «глубинная психология» дело нередко кончается беспорядочным вторжением в пограничные регионы «Я» и сознательной личности. Вдобавок наблюдается следующий парадокс: именно представители тех «позитивистских» наук, которые для самооправдания собственного существования систематически очерняют всякое мировоззрение, содержащее сверхъестественные элементы, именно они сегодня нередко выказывают удивительное снисхождение к примитивным формам нео-спиритуализма. Они злоупотребляют своей репутацией, заработанной серьёзными исследованиями в тех областях, где они действительно компетентны, используя её как гарантию, подтверждающую ценность подобных форм, и превращают её в опасный инструмент искушения и пропаганды: типичен случай физиков Крукса и Лоджа, увлёкшихся спиритизмом. В результате значительные области западного мира накрывает волна духовного хаоса, что странным образом делает его похожим на мир периода эллинистического упадка, одной из причин которого была его азиатизация. Повсюду появляются разномастные мессии, на любой вкус и цвет.

Прежде всего следует сориентироваться, чтобы понять, каковы основные причины этого явления.

Первой, бросающейся в глаза чертой является общее стремление к бегству от реальности. Несомненно, в одном из аспектов нео-спиритуализма отражается общая тенденция, заставляющая человека бежать из окружающего мира, бежать от тех удушающих форм, которые обрела нынешние цивилизация и культура современного Запада, что в пограничных случаях приводит к наркомании, анархистским взрывам, пандемии секса, распространению разнообразных форм невротической компенсации.

Впрочем, это стремление можно признать до некоторой степени оправданным. Нео-спиритуализм не случайно возникает одновременно с утверждением материалистического и позитивистского видения мира и человека, убожество и бездушность коего роднит его с рационализмом, притязанием отвлечённого рассудка на то, чтобы упразднить или уравнять всё, что относится к глубочайшим слоям бытия или психики. Наряду с этим, стоит указать на исчезновением форм традиционной цивилизации в высшем смысле, способной открыть доступ к горнему миру. Говоря о Западе, речь идёт прежде всего о возобладавшей там религии, христианстве, которое фактически умерло, поскольку уже не в силах указать точки отчёта, опираясь на которые можно достичь подлинной трансцендентности, ибо современное католичество свелось, с одной стороны, к инертной теолого-догматической структуре, с другой, к примитивной набожности и морализму мелкобуржуазного типа, что закончилось разговорами о «смерти Бога» и требованиями демифологизировать религию, низводящими весь её смысл до необходимости социального служения (как это происходит, например, в так называемом «безбожном христианстве»).

Но, если религия перестала исполнять свою высшую функцию, если кажется, что она уже не в силах ничего предложить тому, кто искал не просто «веры», кто противился буржуазно-моралистическому и социальному одомашниванию человеческого животного, но чаял, пусть даже смутно, освобождающего духовного опыта, то подрывные максимы новейших идеологий, согласно которым рождение и смерть человека ограничены земными рамками, а целью его является построение общества массового производства и благосостояния, иссушают сами основы жизни, превращая её в нечто пресное и скучное, за что в любом случае приходится расплачиваться новыми ограничениями и увечьями для личности, и неизбежно приводит к нетерпимости и бунту.

Исключая случаи полной деградации, вызванной определёнными процессами, в глубине человеческой природы всегда сохраняется потребность в «ином» и даже сверхъестественном. Эту потребность можно придушить только до определённой степени. В последнее время, благодаря вышеуказанным факторам, удушающие тиски сжимаются. Попытки найти выход из этого состояния толкают многих к нео-спиритуализму, который якобы в новой форме открывает доступ к идеям, позволяющим познать более широкую реальность, не только теоретически, но и в качестве живого духовного опыта. А поскольку сегодня начали признавать – пусть даже спорадически – «сверхъестественное», как проявление сил, законов и возможностей, выходящих за пределы, установленные в прежний позитивистский период, это стало решающим фактором, позволяющим перенаправить то стремление к бегству, которым мы намереваемся здесь заняться, в совершенно определённое русло.

Последним, но немалозначимым фактором стало широкое распространение учений, имеющих преимущественно восточное происхождение, сулящих гораздо больше, чем западные религии, пропагандой которых, однако, занимаются не специалисты, разбирающиеся в высших формах восточной культуры, но люди, знакомые исключительно с её поздними, обессиленными и выхолощенными ответвлениями.

Таковы в целом «ситуационные» обстоятельства, коим мы обязаны распространением нео-спиритуализма, каковой, как мы уже отмечали в другом месте, носит черты того особого явления, которое Освальд Шпенглер назвал «второй религиозностью»; т.е. религиозностью, торжествующей не в период расцвета органической, качественной и духовной цивилизации и в центре её, но зарождающейся на обочине сумеречной, разлагающейся цивилизации, в частом случае, в тот период, который тот же Шпенглер определял как «закат Запада».


Личность и невидимое

Теперь необходимо определить основные точки отсчёта, позволяющие выработать верную позицию по отношению к различным формам нео-спиритуализма и другим, родственным ему течениям.

Здесь необходимо подчеркнуть, что в этом отношении нас, прежде всего, интересуют не чисто теоретические аспекты нео-спиритуализма, но те его направления, которые, вольно или невольно, способствуют пробуждению «запредельных» сил, открывают отдельным индивидам и группам возможности контакта с оными, культивируя экстраординарные свойства сознания.

Очевидно, что предпосылкой этой деятельности является предположение о том, что подобные силы и свойства являются столь же реальными, как и формы физической реальности и обычной психики. Тем или иным образом, этот факт всегда признавался в каждой нормальной и полноценной цивилизации и отрицался только в краткий период торжества западного «позитивизма». На сегодняшний день, однако, стоит сделать ещё один шаг вперёд и выйти за рамки признания сверхъестественного исключительно в психологических, или лучше сказать психологистических рамках, ограничивающихся областью психиатрии и общего психоанализа. Нас интересуют те сферы, в которых «духовное» следует понимать в онтологических терминах, то есть как непосредственную реальность. В ином случае не имеет смысла говорить о потенциальной опасности «духовного» (и связанного с ним спиритуализма) или «сверхъестественного», поскольку тогда эта проблема носит крайне банальный характер. Всё свелось бы к разговору о фантазиях, паранойях и выдумках, порождённых «расстроенным», больным умом, которые не должны вызвать особого беспокойства.

Для начала рассмотрим вопрос о личности как таковой. Соприкосновение с «духовным», длительный контакт с ним, может представлять существенную опасность для человека, в том смысле, что это может привести к потере внутреннего единства, самообладания, утрате способности к самосознанию, ясному видению и независимому действию, каковые составляют саму суть личности.

В мире чувственных вещей, поддающихся измерению, чистой логики, практического действия и всего того, что в целом связано с физическими чувствами и мозговой деятельностью, личность в её современной форме ощущает себя как дома, стоит на твёрдой почве. Но в «духовном» мире она подвергается постоянному риску, возвращается в проблематичное состояние, поскольку в этом мире нет привычных и необходимых для неё опор, ибо сама эта личность обусловлена физическим телом.

Не случайно многие приверженцы «спиритуализма» не отличаются ярко выраженной личностью (показателен большой процент женщин среди них), тогда как сильные личности с твёрдым самосознанием предпочитают придерживаться «позитивного» и испытают ко всему необычному необоримую неприязнь, служащую им своего рода алиби.

Надо понимать, что эта неприязнь, это отторжение являются ничем иным, как проявлением в них бессознательного инстинкта духовной защиты. Более слабые личности, у которых этот инстинкт отсутствует или приглушён, более предрасположены к принятию и неосторожному культивированию идей и тенденций, опасности которых они не осознают.

Подобные люди, считают, что всё, хоть в чём-то выходящее за рамки привычного им мира, уже тем самым является чем-то высшим, наделено более высоким статусом. Подталкиваемые потребностью в «ином», движимые импульсом к бегству от действительности, они готовы пойти любым путём, даже не замечая, насколько часто оказываются втянутыми в орбиту сил, находящихся не выше, но ниже уровня, занимаемого человеком как личностью.

Это крайне важный момент – необходимо ясно распознавать ситуации, в которых, несмотря на видимость и личину, нео-спиритуализм имеет регрессивный характер, а «духовное» является не «сверхъестественным», но «подъестественным» в самом прямом и конкретном смысле, а не только чисто доктринально-интеллектульным заблуждением.

Чтобы составить некое представление о тех влияниях, которым подвергается человек, открываясь не миру горнему, но низшим мирам, выходя за пределы обычного не в восходящем, но нисходящем направлении, необходимо для начала чётко определить то, что в самом широком смысле следует понимать под «природой», естественным. Сегодня под «природой» принято понимать физический мир в целом, доступный познанию нормального человека при помощи пяти физических чувств и измеряемый точными науками. На самом деле, это всего лишь один из аспектов природы, образ, сложившийся на уровне человеческой личности, и более того на определённой стадии её исторического развития, как опыт, присущий именно этому уровню и этой стадии, но могущий меняться на других стадиях и формах существования. Человек воспринимает природу в этих чётко определённых формах физической реальности, поскольку сам он отделён, оторван от неё, настолько свободен по отношению к ней, что способен ощущать её как внешнее, как «не-Я». Между тем природа в себе это не только космическое явление, познать её можно только там, где это ощущение внешнего приглушается, состояние ясного бодрствующего сознания ослабевает, сменясь состояниями, при которых различия между объективным и субъективным, «внутренним» и «внешним» почти стираются. Здесь открываются первые области «невидимого» и «психического мира», которые, однако не просто также относятся к «природе», естественному, но относятся к ней по преимуществу, не имея ничего общего с «сверхъестественным», сверхприродным. Объективные научные исследования материи и энергии по сути затягивают человека в своего рода заколдованный круг, созданный им самим же. Выйти из этого круга и постичь природу в себе, удаётся только тому, кто проделывает обратный путь от сформированного личного сознания к подсознанию, путь, начинающийся со смутных органических ощущений, где всплывают психические комплексы и механизмы, находящиеся в свободном состоянии, т.е. не подчинённые мозговому контролю, и ведущий в глубины физического подсознания.

Некоторые новейшие исследования нашли средства, позволяющие распознать этот процесс регрессии в том числе с позитивной точки зрения. Экспериментально вызванная местная анестезия позволяет проследить то, что происходит с психическими функциями, когда последовательно нейтрализуются слои мозговой коры, начиная от наиболее внешних и сформировавшихся относительно недавно, кончая расположенными в самой глубине и наиболее древними, вплоть до полной приостановки мозговой деятельности и перехода к симпатической системе, которая, как оказалось, также связана с некоторыми формами сознания. Первыми исчезают представления о пространстве, времени и причинности, то есть основополагающие для бодрствующего сознания представления, на которых строится его восприятие природы и образуются логические цепочки. По мере продвижения в более глубокие слои обычное ясное сознание «Я» затихает, пока не достигнет порога, за которым начинается деятельность бессознательных функций, непосредственно связанных с вегетативной жизнью. Именно здесь кончается «личность» и начинается область безличного, «природы».


Суеверия и галлюцинации

Если не принимать в расчёт народные и фольклорные суеверия и отчасти поэтические аппозиции, то, что в древности называли гениями, стихийными духами, природными божествами и т.д. не было чистой басней; конечно, речь шла об «имагинациях» – т.е. образах, порождаемых в определённых условиях способностью, аналогичной той, которая проявляется в сновидениях и связана с деятельностью симпатической части вегетативной системы; впрочем, как и сновидческие образы, они представляют собой нечто вроде инсценировки смутных психических переживаний, остающихся от контакта с теми силами, по отношению к которым зримые формы, сущности и природные законы являются всего лишь простой манифестацией.

Равным образом феномены как так называемого «естественного» ясновидения, так и сомнамбулического, связаны с нейтрализацией или подавлением сознательной мозговой деятельности, которая у некоторых людей в определённых условиях не угасает окончательно, а продолжает функционировать, но только на уровне симпатической системы. В этом случае, основные центры этой системы – главным образом, солнечное сплетение – начинают работать как элементы сенсорной и исполнять функции мозга, однако не за счёт физических чувств в узком смысле, а благодаря стимулам и ощущениям, привходящих не извне, а изнутри. Естественно, в зависимости от обстоятельств плоды такой деятельности имеют относительный характер, поскольку они смешаны с теми формами, которые используются для передачи и осознания впечатлений, до той или иной степени сформированных присущими мозгу представлениями о пространстве и времени, о чём говорил ещё Шопенгауэр. Однако, несмотря на огромное количество шлака, эти явления иногда демонстрируют неоспоримо объективный характер, что подтверждается совпадением фактов, полученных подобным образом, с фактами, доступными проверке на уровне физического опыта, анализируемого и упорядочиваемого бодрствующим сознанием.

Это даёт нам чёткую точку отсчёта. Существует обширная «психическая», «оккультная» область, отличная от области повседневного сознания, которая также по своему реальна (т.е. не является «субъективной иллюзией» или «галлюцинацией»), но каковую нельзя путать с областью «духовной» в подлинном смысле этого слова, и, тем более, с «сверхъестественной». С большим основанием здесь можно говорить о под-естественном и тот, кто пассивно, «экстатически» открывает себя этой области, в действительности, регрессирует, спускается с более высокого уровня на более низкий.

Истинной мерой подлинной духовности для человека должно быть ясное, активное, отчётливое состояние сознания, в котором он пребывает, когда объективно исследует внешнюю реальность, формулирует термины логического мышления, математической дедукции или принимает решения в нравственной области. То место, которое он завоевал в иерархии существ, заработано именно этой его способностью. Когда же он спускается в регионы туманного мистицизма, пантеистического уплощения и феноменологии, – сколь бы сенсационными не выглядели открытия в этих сферах – подтверждаемые состояниями регрессии, психического ступора, транса, он не восходит, но нисходит по лестнице духовности, всё больше утрачивает её. Он не преодолевает «природу», но позволяет ей вновь поработить себя, и, более того превращает себя в орудие тех низших сил, в которых она проявляет себя.

Только теперь, определив от чего следует отталкиваться, можно составить представление о другом, противоположном направлении, возможном на духовном пути, которое позволит отделить то, что есть ценного в «спиритуализме», открыть в нём хоть что-то тому, кто, обладая надлежащими призванием и подготовкой, ищет «трансцендентности», высшего, по сравнению с тем, что может предложить современное мировоззрение, включая его концепцию человека; тому, кто ищет пространства, где он смог бы осуществить свою высшую свободу, по ту сторону всякой обусловленности и бессмысленности современного существования, не говоря уже об остаточных формах религиозной жизни. В принципе речь идёт о потребности в пути, открывающем дорогу к переживаниями, которые, вместо того, чтобы «редуцировать» сознание, могли бы преобразовать его в сверхсознание, вместо утраты ясного самосознания, каковое здоровый, бодрствующий человек довольно легко сохраняет в материальном мире и в практической деятельности, поднять его до высшего уровня, не искажая основ, на которых зиждется сущность личности, но напротив, интегрируя их. Такой путь является путём к истинно сверхъестественному. Но этот путь сложен и для большинства выглядит мало привлекательным. Он предполагает настрой, противоположный тому, который воодушевляет энтузиастов «спиритуализма», движимых смутным импульсом к бегству от действительности. Это воля к аскезе в изначальном смысле этого слова, который отличается от более позднего его понимания в чисто монашеском и умерщвляющем ключе.

Трудно вернуть современному мышлению способность рассуждать и оценивать окружающий мир, опираясь на душу, вместо того, чтобы опираться на видимое, «явленное» или чувственное. Ещё сложнее, после опустошительной работы, проделанной биологизмом, антропологизмом и эволюционизмом, вернуть ему понимание того, чем было и по сей день номинально является католическое учение – учение, говорящее о сверхъестественном достоинстве и предназначении человека.

Однако именно это является основополагающим моментом для понимания того круга идей, о которых мы ведём здесь речь. Только тот, кто это осознаёт, способен распознать, что в мире, выходящем за пределы материального, существуют две раздельные и, более того, противоположные области. Одна соответствует формам сознания, находящимся ниже порога бодрствующего сознания, присущего нормальной человеческой личности, и этот уровень является природным, естественным, в самом широком смысле этого слова. Другая область есть область сверхъестественного. Человек пребывает между двумя этими регионами, и выходя из привычного состояния покоя или шаткого равновесия, может оказаться в орбите притяжения одного или другого полюса. В соответствии с вышеупомянутым учением о сверхъестественном достоинстве и предназначении человека, он не принадлежит «природе», ни с материалистической точки зрения, присущей эволюционизму и дарвинизму, ни с точки зрения «спиритуалистического» пантеизма и родственных ему концепций.

Как личность, он уже изначально стоит выше мира мистических душ вещей и стихий, т.е. всего того, что представляет собой нерасчленённая «космичность», и его восприятие физического, природного мира, окружающей его грубой действительности, объективной в пространстве, также как его способность к логически связанному мышлению, является свидетельством своего рода катарсиса и освобождения от этого мира, несмотря на ограничение горизонтов и возможностей, накладываемых этой способность. Если же он возвращается в «природное», естественное состояние, то, тем самым, предаёт, отрекается от своего сверхъестественного предназначения – предаёт свою «душу». Сознательно или бессознательно, он выбирает путь, ведущий вниз, туда, где вера в свою цель предположительно открывает ему возможность выйти за пределы обусловленного состояния во имя достижения «космического», что бы под этим не подразумевалось.

Этого схематического описания достаточно для того, чтобы сориентироваться перед лицом разнообразных течений «спиритуализма». Дальнейшая их критика поспособствует уточнению и интеграции позиций и, одновременно, позволить вычленить в них возможные положительные элементы.


II


Спиритизм и «психические исследования»

Спиритизм стал передовым отрядом нового спиритуализма. Он дал сигнал к восстанию против материализма, немедленно подхваченный теософией, течением, с которым неоспиритуализм делит большинство сторонников, поклонников «невидимого мира». Немаловажна та деталь, что оба эти движения зародились в англосаксонских, протестантских странах, и значительную роль в их возникновении сыграли женщины – сёстры Фокс, с одной стороны, Елена Петровна Блаватская и А. Безант, с другой.

Спиритизм первым привлёк внимание широкой публики к явлениям, хорошо известным древнему миру, реальность которых, однако, отрицалась как суеверные выдумки и фантазии, поскольку они не вписывались в рамки «позитивного» мировоззрения, сформировавшегося в последнем веке. Этим и только этим исчерпываются все заслуги спиритизма.

Но спиритизм на этом не остановился, он начал всяческими способами пытаться спровоцировать феномены подобного рода, используя для этого так называемых медиумов или духовидцев, поставив перед собой задачу развития скрытых медиумических способностей. Характерной чертой спиритизма является попытка истолковать подобные явления как действие «духов» (как правило, «духов» умерших людей), и на этой основе найти экспериментальное подтверждение посмертной жизни души или напрямую её бессмертия.

Изучение как указанных феноменов, так и других явлений сверхъестественного порядка, и экспериментирование с ними, не требующее обязательного теоретического обоснования, но предполагающее строгий научный контроль, аналогичный тому, который применяется при исследовании и классификации «естественных» явлений в узком смысле, стало предметом так называемых «психических», «метапсихических» или «парапсихических» исследований. Подобные исследования, возникшие относительно недавно, но уже породившие многочисленные институты и общества, имели тот же положительный аспект, что и спиритизм, в том смысле, что доказательства, полученные в ходе экспериментов, не оставляли сомнения в реальности сверхъестественных феноменов. Но, как и в случае спиритизма, это единственная их заслуга.

Кроме того, говоря о круге явлений, на которых преимущественно сосредоточено внимание спиритизма и психических исследований, следует отметить, что в своей совокупности они являются типичным выражением того негативного аспекта, благодаря которому спиритуализм, как новая «духовность» несёт прямую угрозу духу, особенно, когда речь идёт не просто об изучении, но о пробуждении и развитии медиумических способностей, даже если это вызвано относительно невинным желанием получить более обширный материал для исследований. Духовидение можно определить как метод, способствующий распаду внутреннего единства личности или усиливающий его. В результате высвобождения из телесной оболочки группы более тонких элементов, человек, как медиум, становится орудием манифестации в нашем мире сил и влияний крайне разнообразной природы, но всегда относящихся к низшему, подличностному уровню. Медиум, духовидец не может контролировать эти силы и влияния, так как его сознание способно либо только улавливать их действие, либо мгновенно соскальзывает в сон, транс, каталепсию.

Ситуация нисколько не меняется ни у спиритов, ожидающих появления призраков, ни у тех, кто пытается научными методами контролировать проводимые сеансы. Меньше всего их волнует правильная оценка и точное понимание духовных обстоятельств, способствующих проявлению феноменов подобного рода. Одни пассивно готовы принять всё как «откровение», как «сенсацию», подтверждающую их «спиритические» гипотезы и удовлетворяющую их потребность в «сверхъестественном»; этого им более чем достаточно. Для других, занятых пресловутыми «психическим исследованиями», человек является только производителем «феноменов», каковые оцениваются исключительно с точки зрения их необычности и управляемости, меж тем как их внутренняя природа совершенно не принимается в расчёт.

Эти исследователи без малейшего зазрения совести готовы использовать любые средства, включая гипноз и наркотические вещества, чтобы искусственно вызвать или усилить медиумические способности, заполучив, тем самым, в своё распоряжение «субъекты», пригодные для проводимых ими экспериментов и наблюдений.

Случайные прорывы в невидимое, осуществляемые через медиума и ведущие к столкновению с чем-то, что потрясает и удивляет, несут опасность не только для духовного единства медиума. Ни обычный человек, ни «положительные умы» не имеют сегодня ни малейшего представления о темных, безличностных силах, вьющихся у границ реальности, в которой им нет доступа. Медиум, превращающийся в орудие для демонстрации желаемого ими, буквально исполняет функцию центра психического заражения для той среды, в которой он действует. Он является посредником сил, которые благодаря ему обретают возможность воздействовать на наш мир и наши умы, совершенно перед ними беззащитные. Видения, возникающие во время спиритических сеансов представляют собой лишь часть – преимущественно безобидную и не заслуживающую внимания – того, что просачивается из приоткрывающихся дверей «ада». К сколь тяжелым последствиям это приводит, как на индивидуальном, так и на коллективном уровне, легко заметить уже по той атмосфере, которая вольно или невольно возникает во время этих как «спиритических», так и «научных» или псевдо-инициатических сеансов. Для этого достаточно обладать минимальным пониманием определённых оккультных законов, действие которых ускользает от обыденного опыта. Мимоходом упомянем лишь одно одновременно любопытное и тревожащее обстоятельство, а именно то значение, которое ещё задолго до появления современного спиритуализма и спиритизма имели подобные практики в процессах инфильтрации и последующей дегенерации некоторых тайных обществ, позднее сыгравших первостепенную роль в подрывном революционном европейском движении.

Достаточно задуматься над тем, что количество людей, практикующих спиритизм в Италии сегодня достигает нескольких тысяч, а во всём мире нескольких миллионов, чтобы осознать угрозу спиритизма не только как суеверия или интеллектуального отклонения, но в первую очередь как невидимой деятельности, разрушающей преграды, которые ограждая наш мир от потустороннего, обеспечивают людям хотя бы минимальную степень независимости и безопасности.

Но всякая подпитка «инфернальных» влияний, тем или иным образом осуществляемая сквозь прорехи сознания, сегодня опаснее, чем когда бы то ни было, в связи с почти полным отсутствием подлинно сверхъестественных сил, которые могли бы оказать им эффективное противодействие; сил, которые великие традиции умели привлечь и незаметно внедрить в наши намерения, мысли и действия. Начиная с эпохи Возрождения, западный человек возжелал стать «свободным»; это было ему дозволено, дух ушёл из его жизни и он остался предоставленным самому себе, т.е. по сути потерял связь с горним миром, каковая только и обеспечивала его оружием для духовной защиты.

Многим подобная точка зрения покажется преувеличением. Они не признают опасности, пока не столкнутся с чем-то «сенсационным» – загадочными болезнями, необъяснимыми событиями, умственными отклонениями, катастрофами и т.п. Сегодня дошли до того, что рассматривают как серьёзную опасность лишь то, что угрожает нашему счастью, нашему земному существованию или, самое большее, нашему физическому здоровью и нервам. О другом, даже не задумываются.

Всё, касающееся духа, считается частным делом, затрагивающим область мнений и «моральных» оценок, но не реальности. Примитивность подобных представлений служит лишним подтверждением беззащитности человека перед лицом тонких сил. (Не случайно инквизиция осуждала не только тех, кто был, так сказать, «опорой» для феноменов, подобных спиритическим, но и тех, кто отрицал существование этих явлений; они подозревались в том, что также были орудием «инфернальных» сил, со своей стороны обеспечивая им «прикрытие»).

Одержимость в широком смысле – то есть как состояние, в котором человек не принадлежит самому себе – является одной из наиболее распространенных форм, в которых появляется воздействие вышеуказанных влияний на человеческую личность. Свободная личность подменяется чем-то, что не позволяя заметить принуждения, препятствует или искажает всякое высшее стремление. Личностное начало ослабевает, «экстатически» (вскоре мы объясним смысл этого выражения) регрессирует до смешанного коллективного, и этот переход к психически бесформенному коллективному началу является типичным свидетельством разрушительного вторжения.

С этого момента опасность угрожает уже не только медиуму в узком, спиритическом смысле этого слова или тем, кто создаёт из них своего рода новый культ. Это действие дальних сил, для которого подобные персонажи служат всего лишь отправной точкой. Современному миру отныне достаточно лишь лёгкого толчка, чтобы сдвинуться в желаемом ими направлении. Только человек с острым взором замечает совпадения казалось бы разнородных событий, проявляющихся почти как элементы единого плана, понимание которого позволяет постичь также общее направление развития и реальный смысл частных явлений.

Изложенные соображения в принципе применимы как к воинствующему спиритизму, так и к тому ответвлению психических исследований, которое занято изучением тех же явлений, когда они не ограничиваются регистрацией и констатацией, но пытаются их воспроизвести, тем самым поощряя развитие медиумических практик. Правда, в последнем случае опасность почти автоматически снижается.

Если эти исследователи действительно придерживаются научной методики, включающей недоверие и сомнение, это нередко оказывает отрицательный и парализующий эффект на процесс духовидения и производства «феноменов», поскольку последние требуют психической атмосферы ad hoc, чтобы проявиться в полную силу; возникает порочной круг, причиной которого является неадекватность метода предмету, к которому он применяется. (Указанный тормозящий эффект оказывается катастрофическим, если на сеансе присутствуют люди, заинтересованные не только в наблюдении за процессом в целях предотвращения мошенничества, но и «носители» подлинно сверхъестественного. Нередко это приводит к тому, что у медиума начинаются конвульсии и он впадает в настоящую истерику, что во многом напоминает происходящее во время обряда экзорциса).


«Смертный» или «бессмертный»?

Теперь рассмотрим вкратце теоретические предпосылки вышеуказанных течений, ограничившись только самым существенным.

Как уже говорилось, «спириты» считают медиумические явления экспериментальным подтверждением существования жизни после смерти или бессмертия души умерших. Не являясь приверженцами религиозных догм, они, тем не менее, рассчитывают при помощи этого опровергнуть современных агностиков и материалистов, поскольку последние также предпочитают опираться на «факты», на ощутимые доказательства.

Но прежде всего надо доказать, что в подобных феноменах или хотя бы в некоторых из них действительно участвуют души умерших. Между тем, в реальности ни спириты, ни приверженцы «психических исследований» не располагают никакими средствами, позволяющими выявить истинные причины этих явлений. Духовидение, наряду с другими схожими состояниями, в которых оказываются «испытуемые», требует ограничения или остановки сознательной деятельности.

Пребывание в состоянии подобного рода не предполагает озарения и внутреннего самоконтроля, которые позволяют выйти за пределы обычного человеческого опыта и постичь причины сверхъестественных явлений. Когда медиум впадает в транс, остальные участники спиритического сеанса остаются «вовне», они могут только сопереживать или наблюдать; одни зачарованно втягиваются в процесс, другие пытаются максимально точно зафиксировать то, что невозможно уловить при помощи грубых материальных инструментов. Кроме того, одно и то же явление может иметь совершенно разные причины (сравним, например, левитацию в исполнении медиума, святого, колдуна, посвящённого или йога).

Отсутствие твёрдых теоретических оснований, изобилие предрассудков и сантиментов, и, прежде всего, узкая, чисто человеческая оценка, свойственная современным людям, приводит к тому, что из всех выдвигаемых гипотез предпочтение отдаётся самым примитивным и односторонним.

Что касается «психических исследований» в целом или метапсихических в частности здесь также следует обратить внимание на несоответствие применяемого метода, поскольку он практически не отличается от того, который использует позитивная наука для исследования физических или биологических явлений. По умолчанию подразумевается, что исследуется не «дух» или сверхъестественное в подлинном смысле, но явления, подчиняющиеся пока ещё не известным «естественным» законам, сравнимые с электричеством и магнетизмом. Положительной стороной подобного подхода является то, что он защищает от явного «обмана» и мистификаций.

Одновременно с этим, осязаемая сторона спиритических явлений является источником методологической ошибки, не говоря уже о профессиональной деформации. Не настаивай так «спиритуалисты» на необходимости «позитивного» подтверждения собственных теорий, ни одному разумному человеку даже не пришло бы в голову, что явления подобного рода можно доказывать при помощи «экспериментального» метода. Точно также как до появления материалистической психологии и психоанализа, никто не думал опытным путём оценивать деятельность гения или плоды эстетического творчества. Особого рода тупость проявляют те, кто не способен понять, что подлинно «духовные» явление не доступны внешнему наблюдению и подтверждению. Их познание и понимание возможно исключительно при условии самоотождествления духовному, творческому процессу, при активном соучастии в его зарождении и развитии, что иной раз может привести к осязаемому проявлению, каковое обретает смысл лишь как часть незримого целого.

Проблему для метаписхики представляет вопрос о том, объяснимы ли сверхъестественные явления пока непознанными способностями медиума или других субъектов, либо они вызываются внешними, неиндивидуальными агентами. Но этот вопрос во многом теряет свою значимость, когда начинают рассуждать о бессознательном или подсознательном, поскольку как одно, так и другое по определению принадлежат области подличностного, то есть той сфере психики, где граница между индивидуальным и не индивидуальным крайне слаба, что позволяет вторгаться в неё различным силам сомнительного происхождения, включая влияния, которые не имеют прямого соответствия в реальном мире. Современная метапсихика оценивает изначальные, узко «спиритические» гипотезы как нечто примитивное и преодолённое. Но в результате впадают в другую крайность, поскольку определённая часть медиумических явлений всё же позволяет предположить, что среди подобных влияний встречаются также «духи» умерших, при том условии, что слово «дух» мы будем понимать в древнем смысле, то есть как нечто не имеющее никакого отношения к «душе». «Дух», призрак есть жизненная энергия, как в ментальном (воспоминания, представления и т.п.), так и в «органическом», т.е. динамическом смысле (побуждения, воля, привычки и т.п.); это силы, которые душа изживает после смерти, оставляет их позади себя, как плотский труп, элементы которого переходят в свободное состояние. В медиуме пробуждаются именно эти жизненные элементы, лишённые бытийного единства, прежде служившего центром притяжения и перешедшие в свободное состояние, подобно трупным останкам; они могут проявляться в виде «второй личности», либо, что случается чаще, в виде мнемонических комплексов, навязчивых идеей, определённых природных склонностей или кинетических возможностей, каковые, действуя через медиума, воплощаются в сверхъестественные феномены, каковые невежи принимают за экспериментальное доказательство посмертной жизни души. На самом деле, это остаточные формы жизни, обречённые угаснуть спустя более-менее короткий срок, то есть формы, не имеющие никакого отношения к душе в подлинном и традиционном понимании этого слова.

Более того, в отдельных случаях нечеловеческие силы вселяются в эти останки, сохраняющие некое сходство с умершим, подобно своего рода «двойнику», «оживляют» их, вызывая определённые явления, которые вводят наблюдателей в заблуждение, и одновременно носят крайне зловещий характер, особенно для тех, кто способен распознать истинную природу сил, пробуждающих к жизни эти призрачные останки. Именно это стало одной из основных причин превращения спиритизма в новую жутковатую веру, приверженцы которой не замечают той поистине сатанинской издёвки, которой сопровождаются столь любезные их сердцу феномены. И это притом, что даже для сторонников метапсихической точки зрения существует более чем достаточно поводов для подозрения. Приведём только один пример. Исследования связей между пресловутым духовидением и банальным мошенничеством привели к очень любопытным результатам. Выяснилось, что во многих случаях мошенничество со стороны медиумов является не преднамеренным. Безусловно, это может быть правдой, поскольку, как уже говорилось, нередко сами наблюдатели сознательно или нет подталкивают медиума на совершение тех или иных действий. Но бывают и другие случаи, когда сам факт мошенничества является медиумическим и спиритическим, то есть медиум действует под тем влиянием, для характеристики которого невозможно найти лучшего выражения, чем дух лжи.

Чуть выше мы сделали оговорку, сказав о душе, обретшей посмертную жизнь. На самом деле, вопреки общераспространённому мнению, это довольно редкий случай. Подобное понимание связано с искажёнными или буквальными представлениями о загробной жизни, свойственным некоторым западным религиям последнего времени, каковые нередко продиктованы чисто прагматическими целями.

Не углубляясь в суть проблемы, отметим лишь то, что постановка вопроса в рамках «смертный или бессмертный», как в её примитивном «материалистическом» ракурсе, так и в «спиритуалистическом», является наивной. Традиционные учения прямо или косвенно говорят о том, что одни умирают одновременно с телесной смертью или спустя некоторое время после неё, другие обретают посмертную жизнь, переходя в иное состояние. Из последних лишь некоторые достигают состояния реального бессмертия. Эта проблема не имеет единого решения для человека в общем, она зависит от того, что реально представляет собой та или иная личность. В принципе, посмертная жизнь доступна тому, кто ещё при жизни сумел реально или виртуально освободить своё духовное начало от уз, наложенных телесным сознанием, основанном на чувственном опыте, или говоря богословским языком, тому, кто ещё в земной жизни деятельно устремляет свою душу к достижению горних целей. Состояние, в котором после смерти оказывается душа умершего (не путать с бессмертной душой!), зависит от полученных «знаний» (не в примитивно «интеллектуальном» смысле), от того, насколько человек в земной жизни умел следовать движениям своей души, наконец, от того как он вёл себя в момент смерти, или перед лицом испытаний, имеющих сверхъестественное происхождение.


Спиритизм как инфекция

Душа, не достигшая состояния, обеспечивающего посмертную жизнь, после смерти распадается на психические и жизненные элементы, становится «духом» в значении призрака, т.е. сущностью, не обладающей даже остатками подлинного и сознательного духовного единства. Поэтому в некоторых традициях существует понятие «второй смерти», что отражается в пожелании: «Да избежит тебя вторая смерть» или в проклятии: «Чтобы ты умер второй раз». Возвращаясь к спиритизму, необходимо отметить, что случаи появления не «духов», – то есть лишенных индивидуальности психических останков, которые представляют собой личины или двойников умерших людей, оживлённые низшими силами – но настоящих душ, обретших свободу, настолько редки, что их можно практически исключить из рассмотрения. В частности, поскольку представляется довольно сомнительным, чтобы души мёртвых спешили вдохнуть энтузиазм в спиритов и укрепить их веру, не говоря уже о помощи коллекционерам «феноменов» и метапсихических диковинок.

Эти души пребывают в духовных регионах (=состояниях) трансцендентного характера, которые практически не связаны с телесным миром и делами или чувствами людей. Если же ради исполнения некой «миссии» они покидают эти регионы, дабы проявиться в пространственно-временных условиях, последним местом, которое они могли бы выбрать для своего воплощения, стали бы спиритические сеансы. Уделом подобных мероприятий являются прихотливые, мутные, бесцельные и нередко издевательские манифестации, лишенные всякого величия, где со всей очевидностью контакт устанавливается с сущностями столь низкого интеллекта, который не сравним не только с тем уровнем, который достигает преображённая душа, но даже с тем, который свойственен обычному человеку средней культуры, принадлежащему нашему миру. Генон справедливо отмечает, что природа этих феноменов не должна оставлять никаких сомнений по поводу природы тех сил, которые их производят. Даже не принимая в расчёт чудовищную мешанину из материальных отголосков и образов, порождённых иррациональным подсознанием заклинателей или медиумов, речь идёт не о душах, преображённых смертью, не о действительно сверхъестественных силах, но о психических останках, которые блуждают в подчеловеческой области и так или иначе связаны с «инфернальным» элементом природы; это призраки, тени, более не имеющие никакого отношения к душе, достигшей горнего мира, либо же продукты распада тех душ, которые не обрели высшей жизни. Только такой подход соответствует реальности.

В последнем случае речь в буквальном смысле идёт о мёртвых, участвующих в рассматриваемых здесь явлениях. Столь же буквально необходимо понимать то, что медиум идёт путём мёртвых, поскольку, когда он впадает в транс или иные схожие состояния, то нисходит на первые ступени угасания сознания и последовательного распада духовного единства, которые проходит реально умерший. По мере продвижения по этому пути – пути Аида – он встречает тени мёртвых, которые стремятся вернуться назад, в тот мир, из которого они были изгнаны после разрушения телесной плоти. На психическом уровне подобные сущности играют практически ту же роль, что и продукты гниения, создающие очаги инфекции для живых организмов. Люди древности, люди Востока и даже некоторые «примитивные» народы знали об этом больше, чем все вместе взятые спириты и председатели «Общества психических исследований». Поэтому заклинание мёртвых всегда считалось тяжким преступлением. Наоборот, стремились максимально отдалить от живых духовные останки умерших либо же предпринимали усилия, чтобы «усмирить» или обуздать их. Именно это было тайной причиной многих погребальных обрядов, которые не сводились к простой «церемонии», но оказывали необходимое реальное воздействие на психические силы, высвободившиеся после гибели физического тела. Общение не только с этими останками, но даже настоящими душами в попытке получить от них некое «откровение» считалось нелепостью. Уже в наши дни, один лама, в ответ на рассказ Давид-Неэль о том, что англичане верят в подобные вещи, воскликнул: «И эти люди завоевали Индию!»

Всё это указывает на опасность, которую представляют медиумические практики не только для их участников, но и для окружающих. Даже если «мертвецов» вызывают не сознательно, как это происходит в большинстве случаев, ситуация особо не меняется; первыми торопятся явиться именно они. Кроме того, существуют законы «симпатии» и «аналогии», которые не утратили своей силы, хотя сегодня ими пренебрегают. Если возможность контакта с преображённой душой обусловлена способностью «заклинателя» достигать надындивидуального состояния, точно также подсознательные состояния, типа медиумических, привлекают только те силы и влияния, которые в космическом порядке занимают то же место, что и тёмная подсознательная и доличностная область в человеческом существе. Повторимся, всё это не может не оказывать разрушительного влияния на сформированную личность и духовное единство; и, как уже говорилось, в более широком смысле неизбежно ведёт к нарастанию хаоса, потере равновесия и появлению различного рода отклонений в коллективной психике.

На одном этрусском надгробии, рядом с алтарём, считавшемся местом выхода низших сил, изображён человек с мечом. Это символ поведения, полностью противоположного тому, которое свойственно медиумам.

В древности существовало искусство, основанное на вышеупомянутом законе аналогий, которое позволяло создавать внутренние и внешние условия для сознательного привлечения сил определённого рода и управления ими; тех сил, которые обитают «за» и «внутри» зримой реальности, явленного мира. Современные спириты ничего не знают об этом искусстве (отдельные отголоски которого, впрочем, можно встретить в обрядовой католической традиции). Одни встают на путь предрассудков, теша свою чувствительность, другие – на путь «научных» исследований, но ни первые, ни вторые не замечают ни безумия, которого можно было бы избежать, ни многих вещей, которые следовало бы знать, поскольку это потребовало бы радикального изменения метода и соответствующего изучения и понимания традиционных учений. Для чего, прежде чем гоняться за «духами», следовало бы обратиться к духу и заняться самовоспитанием как духовных личностей.

Но вернёмся к метапсихике, дабы уточнить два момента. Во-первых, несмотря на обширную коллекцию фактов, собранную благодаря изучаемым феноменам, их общий уровень не превышает уровня субпродуктов сверхъестественного, поскольку почти все они носят «спонтанный», спорадический, случайный и иррациональный характер. Это относится как к фактам «экстрасенсорного восприятия» (включая психометрию, телепатию, ясновидение и т.п.), так и к «парафизическим» феноменам, реальные последствия которых в физическом мире не находят привычного объяснения. В этом нет ничего удивительного, поскольку тем, кто действительно обладает сверхъестественными способностями, основанными на волевом усилии, а не на бессознательном подчинении – здесь мы имеем в виду посвящённых, настоящих йогов или святых, отличительной чертой которых является предварительная духовная подготовка – никогда не пришло бы в голову стать «субъектами» профанических парапсихологических исследований. Поэтому метапсихические исследования могут опираться исключительно на недостоверный, несистематизированный и случайный материал, не имея чёткой ориентации. Метапсихика, связанная с изучением сверхъестественных способностей субъекта или его контактов с неопределённым «нечто», не умеет использовать в качестве опытного материала феномены, производимые свободным волевым усилием, что, безусловно, подтверждает её несостоятельность как «экспериментального» исследования.

Теперь перейдём ко второму моменту. Было замечено, что экстрасенсорное восприятие, как и другие парапсихические способности в большинстве своём представляют бессознательный процесс и связаны с «редукцией сознания» (из последних исследований здесь можно вспомнить имена Тиррелла и Рейна), с пограничным состоянием между сном и бодрствованием, отчасти напоминающим состояние медиумического транса, поэтому некоторые исследователи для экспериментальной активации подобных способностей прибегали к гипнозу. Это свидетельствует о том, что изучаемое этими направлениями «сверхъестественное» с точки зрения ценностей личности имеет регрессивный подличностный характер. Так некоторые исследователи, как например Васильев и Тенхаев, выдвинули гипотезу «филогенетической регрессии», т.е. регрессии психики до примитивного состояния, соответствующего уровню, присущему диким народам, обладавшим сверхъестественными способностями, каковые, по их предположению, позднее были утрачены по мере дальнейшего развития человеческой психики, логического мышления и т.п. Если метапсихика так и не определилась с тем, что думать по поводу «парафизических» феноменов, то для объяснения явлений, связанных с «сверхчувственным восприятием», включая предвидение, ею были сформулированы гипотезы, некоторые из которых выходят за границы спиритизма. Речь идёт даже не о «коллективном бессознательном», столь милым сердцу Юнга, поскольку это понятие по сути не выходит за границы психологии, но о неком «универсальном сознании», включающем точное знание настоящих, прошлых и будущих событий. По этому поводу некоторые авторы, такие как С.А. Мейс и Г.Х. Прайс, говорили даже о psychic aether /психическом эфире/ (понятии чем-то близким индуистскому представлению об акаше). Впрочем в последнее время чаще используется такое понятие как «пси-поле», под коим подразумевают нечто, имеющее одновременно физический и психический характер и способное преодолевать пространственно-временные границы. Якобы благодаря контактам с этим «полем», люди обретают способность к экстрасенсорному восприятию. Но многие отмечали, что тогда не стоило бы говорить о «сверхчувственном», допущение коего потребовало бы болезненного для многих пересмотра современных научных представлений о времени, пространстве и природе.

Впрочем, всё это представляет исключительно теоретический интерес. Допускают или нет существование сверхчувственного «нечто», для нас важнее то, что – как мы уже отмечали и как признают сами метапсихики – большинство опытно наблюдаемых контактов с этим предполагаемым «нечто» связано с бессознательными и подсознательными регионами; происходит в состояниях пониженной сознательности, близких к гипнотическим или медиумическим, и, следовательно, в условиях нисхождения, а не восхождения сознания, понижения психического уровня личности, вместо возвышения, вплоть до достижения сверхсознания.

ПРОДОЛЖЕНИЕ >