Эвола "Указания к расовому воспитанию" 15 - 17


15. Раса, римское самосознание и итальянская история

Как мы уже сказали, чтобы перейти в сфере расизма от теории к практике, одно из первых условий - это ясно понимать смысл человеческого идеала, соответствующего наиболее выдающейся расе среди тех, что составляют данную нацию. Поскольку совокупность народов представляет собой расовую смесь, необходимо выработать четкую позицию в отношении различных ее элементов: эта позиция должна быть как внутренней и индивидуальной, так и политической и коллективной. С этой точки зрения раса представляется по существу как объект выбора, объект решения.

Мы уже приводили слова Муссолини, который обозначил римский элемент как центральное ядро вечно живого "сердца" итальянской расы. Так что можно без обиняков сказать, что итальянское фашистское самосознание идентифицирует себя с римским самосознанием. Остается только раскрыть, на основе четкого арийского расистского сознания, смысл такой формулировки.

К несчастью, римское самосознание часто сводится у нас к простой риторике, к выражению, имеющему слишком переменчивое содержание. Беда в том, что оно используется слишком часто, в то время как приходится констатировать отсутствие всякого серьезного изучения, направленного на то, чтобы придать "римскому самосознанию" подлинно живой смысл, который оставил бы далеко позади пыльные археологические, биологические и бесплодные исторические труды, выходящие из-под пера университетских профессоров - узких специалистов. По иронии судьбы, самый ценный вклад в действительно живое изучение "римского самосознания" принадлежат не итальянцам, а иностранцам: швейцарцу Бахофену (Bachofen), немцам В. Отто (W. Otto), Ф. Альтгейму (F. Altheim) и Гюнтеру (Gunther), венгру Кесенфи (Kesenfi), норвежцу Этрейну (Etrein). К ним можно добавить Маккиоро (Macchioro), который, хотя и является гражданином Италии, тем не менее по происхождению не "ариец".

Здесь мы скажем лишь, что выбор надо делать не только в отношении итальянских традиций, но также и традиций римских. Римское самосознание - понятие очень многогранное. Есть собственно арийское римское самосознание, которое характеризуется символами топора, орла, волка и т.д., которые являются в конечном итоге частью гиперборейского наследия, и есть составное римское самосознание, которое складывается из разнородных влияний - либо влияния до-арийских италийских слоев, либо влияния выродившихся арийских цивилизаций. Что касается расового воспитания, представляется чрезвычайно важным установить такие расхождения, проявляющиеся в обычаях, культах, обрядах и обусловленные даже самой структурой древнего Рима. Также очень важно понять смысл борьбы, в ходе которой на определенном этапе победил римский арийский элемент, освободившись таким образом от инородных влияний (в основном этрусских) либо адаптировав их согласно своему высшему идеалу цивилизации. Мы опять сталкиваемся с тайной историей, которая по большей части еще не описана. Если кто-то захочет получить более глубокие познания в этой области, то может найти необходимые сведения в нашей книге "Восстание против современного мира", в которой разрабатывается тема нордического римского самосознания; в работе Бахофена "Die Sage von Tanaquil" ("Предания Танакила") и в других работах вышеуказанных авторов.

В имперскую эпоху арийское римское самосознание покачнулось; если из азиатских провинций в него привносились элементы древней "солнечной" духовности (такие как митраизм, или "божественная" концепция царственности), которые придавали ему энергию, то поступали также и крайне вредные ферменты этнического и духовного распада, учитывая этический, демографический и расовый упадок древней арийско-римской ветви. Для Фашистской Италии, которая с недавних пор выполняет свою собственную имперскую миссию, расовые соображения по поводу судеб древней римской империи, а также имперского символа Средних Веков, особенно поучительны.

Величие Рима создано элитой (ее мужественный и арийский "стиль", а также изначальная эксклюзивность хорошо известны). Так вот, казалось бы логичным, если бы, по мере того, как Рим собирал под свое крыло все более сложную и разнообразную совокупность народов, это параллельно приводило бы к консолидации, защите и приумножению первоначального господствующего арийско-римского ядра. Однако происходит прямо противоположное: чем более расширяется древняя империя, тем более ослабляется "римская раса"; она безответственным образом открывается всяческим посторонним влияниям, а также подчиненным классам; поднимает этнически сомнительные элементы до высокого звания римских граждан; воспринимает культы и обычаи, полная противоположность которых первоначальному римскому менталитету делала их, как указывал Тит Ливий, совершенно несовместимыми.

Со своей стороны, императоры зачастую создавали вокруг себя вакуум вместо того, чтобы опираться на элиту, окружать себя людьми, верными древнему римскому самосознанию и еще способными "проявлять твердость" как в расовом, так и этическом плане; напротив, они сделали своим символом абсолютизм, ослепленные магической силой своей обожествленной, но ставшей абстрактной, изолированной и лишенной корней функции. Нелепо думать, что, опустившись так низко, Империя смогла бы продолжать сколько-нибудь длительное время навязывать свою волю различным расам, которые политически находились на ее орбите. Чистые случайности вместе с первыми серьезными столкновениями на границах не могли не вызвать разрушения этого огромного организма, лишившегося станового хребта.

Что касается Средних Веков, мы знаем, что Церковь прилагала усилия, чтобы возродить наднациональный символ Рима, добавляя идеалы католицизма к новой концепции идеи Империи, идеи Sacrum Imperium (Священной Империи). К сожалению, итальянский народ, так сказать, остался в стороне от разработки этого нового символа; вовсе не ставилась задача выявить в среде нашей расы элиту, которая с расовой и духовной точки зрения была бы на высоте такого символа. Напротив, возобладал средиземноморский компонент (склонный к анархизму, индивидуализму и обособленности, источник нескончаемых споров и противостояния), не говоря уже о падении общего уровня в этическом плане. Отсюда знаменитая фраза Барбарроссы, который с презрением указывал на этих людей, которые похвалялись тем, что являются номинально римлянами. Следствием всего этого явилось то, что средневековая имперская функция, хотя и провозглашалась священной, в основном присваивалась представителями других рас, особенно германских, в которых лучше сохранилось определенное число качеств расы. В результате Италия играла лишь второстепенную роль в построении средневековой римско-германской имперской цивилизации.

Таковы два ярких примера опасности, с которой сталкивается всякое строительство или идея имперского типа, когда они не покоятся на прочной расовой основе. Что касается "выбора традиций", который заставляет сделать арийское расовое сознание в свете современной итальянской истории, необходимо привыкнуть к радикальным изменениям перспективы. Мы лишь отметим, что неуместно считать истинно нашей - в противоположность тому, чему учит так называемая "история отечества" масонского толка - Италию общин (коммун), открытых против имперской власти: здесь имеет место не простая борьба против иностранного, а борьба между носителями двух противоположных типов цивилизации - именно на стороне императора (и против коммун, за что боролись также князья Савойя и Монферрат) выступает феодально-аристократическая цивилизация, сохраняя еще в значительной степени арийский и северо-арийский образ жизни. Новая Италия - это Италия "гибеллинов" и Данте, а не "гвельфов" и коммун.

Равным образом, даже не взирая на опасность прослыть еретиками, мы считаем, что надо воздерживаться от чрезмерного восхваления вклада Италии в гуманистическую цивилизацию и вообще в так называемое Возрождение. Несмотря на свое внешнее великолепие, эта гуманистическая и "афродистская" цивилизация литературы и искусства означает прежде всего снижение уровня и отказ от более глубокой и ценной традиции. Не считая индивидуалистической стороны, которая наблюдается в "стиле", характерном для сеньоров, и в постоянной борьбе между городами и их condotiteli, именно в лоне этой цивилизации развиваются зародыши, которые затем приведут к "философии света" и другим явлениям, характерным для современного упадка. С другой стороны, претенциозная преемственность между древним классицизмом и Гуманизмом основывается на одном коренном заблуждении: были воссозданы всего лишь наиболее внешние аспекты древнего мира (а не самые древние, собственно арийские, то есть героические, священные, традиционные).

Такой подход приводит и к необходимости пересмотра "итальянских" ценностей, в частности в отношении Risorgimento (эпоха воссоединения Италии) и даже Первой мировой войны. Несомненно и общепризнанно, что, оставляя за скобками чистоту намерений многочисленных патриотов, течения, которые играли главенствующую роль в Risorgimento, относятся либо к франко-масонству, либо к французскому якобинству и, в общем плане, к идеологиям, которые, как например либерализм и либеральная демократия, являются в основном антирасистскими и антиарийскими. То же самое можно сказать и в отношении нашего вступления в войну в 1915 году: мы выбрали сторону для борьбы за национальные интересы, несомненно, под влиянием демократически-масонской идеологии союзников, которые приложили все усилия, чтобы покончить раз и навсегда с государствами, сохранявшими иерархически-аристократическую структуру вместе с расовым и традиционалистским чувством. Тем не менее, вступление в войну имело для нас также и смысл героического испытания: оно позволило восстановить те силы, которые впоследствии, благодаря радикальным переменам, привели к возникновению фашистской и римской Италии.

То, о чем мы здесь говорили, это лишь общие контуры темы, которую необходимо развивать в адекватной и обобщающей форме. Эта новая форма рассмотрения итальянской истории должна стать точным выражением нашего расового и арийского самосознания.

16. Архетип нашей "идеальной расы"

Каковы характеристики нашего архетипа? Внешне он выше среднего роста, у мужчин широкие плечи; конечности строго пропорциональны; он строен, энергичен, форма головы - долихоцефалическая (по крайней мере у собственно нордического типа). Волосы темные; в отличие от некоторых средиземноморских менее чистых типов, волосы не кудрявые, а волнистые; губы тонкие, брови не густые. Нос тонкий и удлиненный, прямой или слегка орлиный. Нижняя челюсть довольно большая, хотя и менее выступающая, чем у нордического типа, она выражает активный тип, готовый к нападению.

Глаза могут быть карими, голубыми или серыми. В то время как у итало-средиземноморских типов менее благородного происхождения взгляд часто блуждающий, потухший или меланхоличный, у нашего прототипа он прямой и решительный (как говорят, "смотрит в лицо", прямо перед собой; взгляд проницательный, не мигающий, совершенно отличный от косого или полного злонамеренности взгляда средиземноморских типов, смешавшихся с ближневосточными элементами). Привычка жестикулировать (которая, как многие считают, характерна для итальянцев) ему не свойственна; конечно, его жесты выразительны, но в них нет ничего импульсивного или беспорядочного; это жесты, которые отнюдь не указывают на преобладание инстинктивной стороны его характера, а, напротив, являются продолжением сознательной мысли. Его способность реакции острее, чем у нордического типа того же происхождения, как и его динамизм (который, тем не менее, всегда остается спокойным и контролируемым, не имеющим ничего общего с лихорадочностью или вульгарным выражением избытка чувств).

Таковы, согласно некоторым расистским авторам, основные черты древнего римского типа северо-арийской расы: сознательная отвага, самообладание, четкие и скупые жесты, спокойная и продуманная решительность, чувство смелого принятия решений за других. Он ведет простой, "добродетельный" образ жизни (но не в обычном, избитом смысле этого слова, который придают ему моралисты, а в смысле бесстрашной мужественности и силы); его характеризуют стойкость и настойчивость, то есть сила духа; мудрость, то есть способность к спокойному, глубокому размышлению; человечность и дисциплина, то есть строгий самоконтроль, он умеет ценить внутреннее богатство других; достоинство и внутреннее спокойствие, которые у аристократии достигают уровня величавой торжественности. Арийская верность также является по преимуществу римской добродетелью. Настолько римской, насколько такими были сами римляне: у них был вкус к четким, без выставления напоказ действиям; реализм, который, как справедливо отмечалось, не имел ничего общего с материализмом. Идеал ясности, который даже при снижении стандартов не опускается ниже рационализма - это эхо так называемого "латинского" менталитета, эхо, остающееся в этой сфере более верным первоначальной сущности, чем романтическая душа определенных типов людей, физически более "нордических". В древнеримском арийском человеке набожность и религия имели мало общего с большинством последующих форм религиозности: это было чувство уважения и союза с божественными и, в более общем плане, сверх-чувственными силами, в отношении которых они интуитивно чувствовали, что они являются составной частью их индивидуальной или коллективной жизни. Римский арийский тип всегда с подозрением относился к заброшенности души и путанному мистицизму, но также и отрицал всякое раболепие перед божественностью. Он чувствовал себя, не одиноким, как индивид, растерзанный и запятнанный чувством греха и плоти, который должен отправлять культ, достойный божественности, но цельным человеком (умиротворенная душа, способная предчувствовать направления, по которым сознательная и определяющая деятельность могла бы стать продолжением самой божественной воли).

Что касается мира и общества (res publica), древний арийский и римско-арийский человек представлял их как ценз (census), то есть как общность отличных друг от друга сущностей, объединенных не смешиванием, а высшим законом, как это происходило также с идеалом иерархии, в котором чувство личности и свободы примиряется с идеалом высшего единства. Ни либерализм, ни, следовательно, социализм или коллективизм: каждому свое. Положение женщина в обществе - не очень низкое (как в некоторых азиатских обществах), не очень высокое (как в других обществах, в которых преобладают "лунные" и "деметрийские" расы). Тем не менее существует определенная дистанция, как от женщины, так и от пристрастия к сексуальной сфере, и ясное утверждение отцовского права, мужского авторитета главы семьи или рода - почти "феодального" чувства ответственности и верности Государству.

Таковы элементы, характерные для римского и арийско-римского "стиля" души и духа; тем не менее, речь идет о том, чтобы постепенно увидеть, как они органически соотносятся с физической формой высшего арийско-итальянского типа, описанного выше, чтобы воплотить эти элементы в живой идеал нашей "идеальной расы".

Чем больше такой тип будет становиться осязаемой реальностью, тем больше будет расширяться особая коллективная духовная сфера. По мере того как расовые типы становятся гибридными и, следовательно, внутри индивидов действуют различные расовые компоненты, роль, которую играет среда, становится все более важной - не в смысле искусственного создания извне того, чего не существует, а в смысле создания благоприятных условий для проявления и преобладания одного или даже нескольких из этих компонентов. Представим себе цивилизацию, в которой господствуют концепции ближневосточного и антирасистского типа; неизбежно наступит час, когда даже среди народов, у которых преобладает арийская и нордическая кровь (за исключением случаев реакции, вызванных резким пробуждением), на поверхность поднимется и возобладает то, что (в каждом человеке и у каждого народа в общем плане) соответствует антирасе и накипи, оставленных низшей и загрязненной кровью. Равным образом, там, где тон всей цивилизации задали афродитизм, дионисизм или другой тип "расы духа", в силу закона, который гласит "подобное притягивается к подобному", можно будет констатировать несомненную эволюцию в расовом плане: соответствующая наследственность вновь станет "доминантной", в то время как, напротив, станет "рецессивной" и потеряет всякую потенцию также присутствующая наследственность арийской расы (например, "расы Солнца" и "расы Героев").

Поэтому необходимо совершенно ясно понимать, что именно в среде, насыщенной духовными силами и героическими призваниями, создается климат, которого требует наша "идеальная раса", чтобы подняться и играть решающую роль в будущем нашей нации.

17. Историческое поле фашистского расизма

Чтобы придать высказанным здесь идеям действительно законченный вид, необходимо в заключение сказать несколько слов об "историческом поле" расизма.

Ценность любой действительно творческой и новаторский идеи зависит не от конъюнктурных обстоятельств, а происходит из того факта, что она прививается на общность беспорядочных исторических требований и организует ее положительным образом и в строго определенном направлении. Следовательно, обладание чувством "исторического поля" какой-либо идеи - это необходимое условие для того, чтобы она могла полностью возыметь свое действие.

Что касается расизма, следует вкратце напомнить основные направления общей интерпретации истории, основанной на социальной разбивке на четыре части, характерной для всех древних цивилизаций традиционного типа, от цивилизаций восточно-арийского происхождения до средневековой Германо-Римской Империи.

Согласно этой четвертичной разбивке, на верху иерархии находятся духовные вожди; затем следует военная аристократия, которой подчиняется буржуазия; затем идет каста рабов (слуг).

Заслугой Рене Генона (Rene Guenon) является то, что он показал, что смысл так называемого "прогресса" состоит не в чем ином, как в последовательном упадке власти и того типа цивилизации, который с ней связан; упадке, который распространяется от одного к другому из четырех каст, посредством которых определялась вышеуказанная иерархия. Эпоха, когда духовные вожди (в той или иной форме, например священные короли) пользовались верховной властью, уходит корнями почти в доисторические времена. Затем власть опускается на один уровень, то есть переходит в руки военной аристократии; это приводит к циклу цивилизации, в которой короли по существу являются военными вождями. Такая картина наблюдалась еще вчера в Европе с ее различными традиционными династиями.

Революции (либеральные и демократические) приводят к новому падению уровня: действительная власть переходит в руки буржуазии в разнообразных формах плутократических олигархий со своими "королями" законности и порядка, нефти, золота, стали и т.д. И наконец социалистическая революция и коммунистическое движение, похоже, становятся прелюдией [Напомним, что этот текст был написан в 1938 году.] заключительной стадии падения, поскольку диктатура пролетариата означает переход власти к современному эквиваленту последней из древних арийских каст: к касте шудр, бесформенным и материалистическим массам рабов (слуг). Эти концепции мы развивали в нескольких из наших работ.

Необходимо отметить, что вышеуказанная иерархия отнюдь не является плодом сложившихся обстоятельств, а, напротив, сформировалась по вполне определенным причинам "аналогичного" порядка. Это отражает сама дифференциация и само иерархическое построение, которые наблюдаются между частями нормального человеческого организма, так что по аналогии можно сказать, что государство - это "большой человек". В этом смысле духовные вожди соответствовали функциям, которые выполняет в человеческом организме дух, сверхъестественное ядро личности; буржуазия - процессам, характерным для органической экономики; рабы (слуги) - все то, что у человека обозначает детерминизм, присущий чистой телесности.

Из этой аналогии можно сделать один важный вывод: каждый человек имеет собственное лицо, качества и индивидуальность, которые связаны с двумя высшими принципами: духом и волей. Когда этих двух последних не хватает, наблюдается падение в индифферентизм и потеря личности. Верность вышеуказанной аналогии подтверждается тем фактом, что эпохи, ознаменовавшиеся приходом к власти двух последних каст, выказывают как раз те свойства, которые характерны для сил, аналогичных у человека: когда власть принадлежит не духовным вождям и не аристократической элите, а узурпирована третьим сословием, плутократической олигархией и миром материалистических масс, меркнет всякое естественное чувство принадлежности к нации, крови, расе, касте; как следствие, исчезает все то, чему различные человеческие общества обязаны своими качественными отличиями, своей личностью, своим достоинством. На смену им приходят космополитизм, интернационализм, коллективистская уравниловка, стандартизация; все это происходит в соответствии с логикой необходимости, под знаком смешения рационализма и материализма. Так что в этих сумеречных типах цивилизации действительно можно представить, что экономика - это высший закон истории (Карл Маркс) и что они вместо "отживших свое" древних законов создали суеверную религию науки и техники и вместе с коллективистским мифом способствовали приходу механистической примитивистской обскурантистски-иррационалистической и бездуховной цивилизации и культуры.

Даже в рамках этого краткого обзора по данной теме, вышеприведенного исторического наброска достаточно, чтобы окончательно понять законность признания требований крови и расы в области расового образования. Фашизм и другие аналогичные политические движения утвердились как восстание и воля к возрождению погрузившейся в сумерки западной цивилизации. Они призваны возвысить ценность и принципы, относящиеся к первым двум функциям вышеуказанной четырехфункциональной системы. Отсюда логично следует необходимость не только объединения фашистских сил против интернационализма и космополитизма, но и появления на первом плане идей, абсолютно не подверженных воздействию ничего механистического, детерминистского, не важно, идет ли речь о чисто материальной сфере экономики или о рационалистическом мифе; и эти ценности не могут быть ничем иным, кроме как ценностями крови и расы, человеческих групп, четко дифференцированных по глубинным силам происхождения, силам, которые преобладают и утверждаются, особенно те, что отвергают чистый экономический детерминизм, массифицированный материализм, буржуазную культуру и индивидуалистский распад. Именно из этих сил происходят "качества расы", которые, как мы видели, всегда подразумевают нечто аристократическое и в то же время переходят узкие границы индивида; эти качества невозможно воспитать в себе, ими невозможно поменяться с другими; эти качества соединены с достоинством и традицией.

Всего этого вполне достаточно в качестве первого приближения к "историческому полю" расовой доктрины и к значению, которое оно имеет для фашизма. Мы можем сделать вывод, что это является осью, вокруг которой можно внутренне развивать эту доктрину.

Там, где фашизм занял четкую позицию (как против мира коллективизированных и механизированных масс, так и против рационализма, вытекающего из "философии света", против буржуазной цивилизации в общем и плутократии в частности), формы, соответствующие двум последним фазам европейского упадка (то есть низшим кастам древней арийской иерархии: касте рабов и касте торговцев, шудр и вайшья, третьему и четвертому сословиям) в принципе были преодолены. Но необходимо идти дальше, то есть прилагать усилия с тем, чтобы в этой зарождающейся цивилизации снова стали определяющими ценности, образ жизни, мышления и чувствования, характерные для двух первых каст - военной аристократии и высшей духовной власти.

В соответствии с этим необходимо развивать фашистскую доктрину в двух направлениях и, следовательно, представлять ее себе как нечто целое, что мы постарались обосновать на предыдущих страницах. Выше всего стоит раса; помимо ее биологического и антропологического аспекта, раса все более явно приобретает также и героическую и аристократическую значимость. Общность крови или расы будет основной предпосылкой. Но внутри такой общности процесс адекватного выбора установит последующую иерархию, на основе которой может родиться нечто подобное новой аристократии: группа, которая (не только в физическом плане, но также и в плане героической души, стиля, характеризующегося честью и верностью) выявит "чистую" расу, то есть подлинную или идеальную расу.

Перед нами открывается, таким образом, широкое и плодородное поле для синтеза между расистскими принципами и лейтмотивами фашистской "мистики" и этики, которые позволяют оставаться верными всему лучшему, что есть в наших традициях, а также предотвратить определенные коллективистские и социалистические "виражи", отмечаемые в других странах на базе неправильного использования расизма. Расизм второй степени (или расизм рас души) стремится, со своей стороны, четко определить основные силовые линии действия в этом смысле.

Для последней фазы реконструкции, то есть для проблемы определения духовных вождей, наилучшие ориентиры можно будет найти именно в "арийском мифе", понимая под этим глубинные исторические корни. К сожалению, приходится констатировать, что в определенной мере "арийский" имеет почти то же значение, что и "антисемитский", и что даже в области законодательства это слово имеет только отрицательное значение; однако оно всего лишь указывает на то, чем нельзя быть: если кого-то считают арийцем, то он не иудейских кровей или не цветной - и все, больше ничего. Необходимо реагировать на превращение этой концепции в простую банальность. В своем полном смысле термин "арийский" должен, напротив, означать для новых поколений, а также для воспитателей этого поколения, "расу духа" или, точнее, расу "солнечного" или "героического" типа в том смысле, которое мы дали этому второму термину.

На этом пути фашистский расизм приведет к окончательной ликвидации всякого подозрения в "материализме" или "зоологизме", в которых его иногда обвиняют. Напротив, он отнюдь не исключает над-мировую и над-временную реальность, и именно в этой сфере он обретет свое естественное наивысшее завершение и претворит в жизнь, опираясь на вполне определенные, исконные, глубоко укоренившиеся традиции, наше фашистское стремление придать и Революции "религиозную" значимость и вызвать подлинное возрождение в сфере высших ценностей.