сегодняшняя пятница, 16-е янв. по юлианскому, дата "венчания на царство" Грозного (1547) и именины Максима и Петра (ночью я переписывался только с автором Финала), когда в церквях читают тропари и кондаки ап. Петра и прав. Максима, 14-е "жёлтого" сафара и 14-й лунный день ("самый сильный и мощный день лунного месяца"), т.е. конец 2й фазы, апогей роста и начало полнолуния (4 фазы соответствуют временам года) - оказалась обрамлена выходцами из Таджикистана: посл., кого видел вчера (на Остоженке) - памирец, 1-й сегодня - из Худжанта. Всю ночь писал вещичку, позвонил за советом Мартынову и сделал всё иначе: вчера умер Сэлинджер, детство кончилось. Сэлинджер напоминает в своём Отказе Гульда: тоже в разгар славы, тоже навсегда. Размышлял о разнице между символическим и сихронистическим измерениями дат: напр., когда в Сибири утро, а в США ещё вечер. Вновь в Москву приехал Суротдинов (новоизбранный сербский Патриарх заявил 25-го о возможной встрече в Нише с Папой, на празднествах в честь Миланского эдикта), вновь на сцене шварцвальдский франк (прапрапрадеду к-го игуменья бенедиктинского Фрауенальба пожаловала привилегию "кузнеца", а прапрадед уже обозначался в матрикулах как faber ferrarius: это сочетание кузнеца и старосты/бургомистра свойственно с тех пор всему роду) Карл Фридрих Бенц (мой отец, сменив за 15 лет более десятка машин, более всего любил белый мерседес - тут вспоминается белый мерс Петра М.), как после выхода с презентации Vita Nova (29 января 1896 Бенц получил рейхспатент ). Завтра, кстати, дата смерти сына медника Фердинанда Порше, создателя фольксвагенов и Тигров). Поставил во весь десктоп (?), заменив старую - с улыбающимся пугалом и подписью "не бойся!". Вчера вечером позвонил Д. с рассказом о еп. Меркурии и храме Сретения на крыше васильевской Школы, что на месте "Урана" - отчасти
---------------------
считается, что 9-ю сонату (я вот не помню - какая была всё ж закончена последней - Девятая или Восьмая, но по "финальной" сути - для меня это Девятая, к-ю, кстати, принято было называть - и С. знал об этом - "Чёрной мессой") вдохновил друг Скрябина, Николай Васильевич Шперлинг, мне о нём совсем ничего не известно, кроме того, что пара его картин висит в квартире с самым знаменитым в Москве, наверно, Бехштейном, в Николопесковском (в т.ч. "Дева и Рыцарь" с надписью Tibi Pvrissima desiderivm animae meae svperstillare desiro), и погиб он на войне в 1915. Если кто знает больше - буду очень рад любой инфе. А Меркуров делал слепок рук Александра Николаевича... Парвулеско называет день смерти Скрябина - 27 апреля н.ст. - речь, конечно, о 1969 - "предначертанным и загадочным днём".
фон вчера: открылся Давос (с "самоубийства" нач. местной безопасности) из сети: даты сегодня по н.ст. или завтра по юлианскому:
* 1833, в Санкт-Петербурге начала работать первая городская почта в России (почта - исток бурных событий моей жизни в эти дни)
* 1856, ДР Владимира Голенищева (привет ОТО))
* 150 лет Чехову
"впервые за 50 лет в январе в европейской России не было зарегистрировано ни одной оттепели, что делает эту зиму одной из самых холодных" в известной истории - а ночь на 26-е была в Москве самой холодной (25 град.) с сезона 55/56 (уже теплеет). День отметился бурным обсуждением доклада Парламентской комиссии Франции (где наибольшее в Европе мусульманское население), к-й рекомендовал "запретить ношение полного хиджаба" в гос. учреждениях (вкл. больницы). В родном Жуковском р-не трое отправились на охоту и "".
это минутный фрагмент вчерашнего концерта Макферрина у Краснохолмского моста... Нетрудно понять (а проверить можно и на ), что он и зал поют в фа# миноре, тогда как хор раскачивает ми-фа#. (а вот /накануне)
Часто событие различимо уже с последних, дальних кругов на воде - вначале проявляются они, а уж кульминацией - само событие, вброшенное в воды онтологии. Так и здесь - началось всё неск. дней назад, с появления л/м Школы (хм, 1й визит сегодня был - на Школьную ул.), чьего-то рассказа о сериале Германики и с 1-го посещения , в котором учится мой сын (все рисунки там - его, а личная страничка ). В том же классе (но параллельном) учится дочь Старостина, к-й должен был петь вчера (концерт был исключительно a capella, на сцене пара десятков певцов, в т.ч. русских). Матушка же моя отправилась в Зал Чайковского послушать Берлинскую с Девятой Скрябина, к-ю он, по словам Сабанеева, соотносил с нашей Пятой расой. Соната эта (op. 68) - финальная, т.к. 10я была сочинена раньше. Премьера была у Скрябина дома, в Б. Николо-Песковском, 11 - где он и умер через два года, в день памяти Мартина Исповедника, Папы Римского - чьи колокола я слышу уже 9 лет намного чаще других.
avec une douceur de plus en plus caressante et empoisonnée (пометка в Девятой)
Скрябин стал использовать французский язык в нотах с Божественной поэмы. О причинах этого его знакомый Коптяев писал: "Соната, в скрябинских руках, стала интимною беседою с духами" (т.е. именно этот язык он выбрал для более адекватного выражения своих мистических опытов). Софроницкий - Рихтеру: "Девятая соната - последняя печать. Луна делается как кровь". (Тут вспоминается лосевское: "Христианину грешно слушать Скрябина, и у него одно отношение к Скрябину - отвернуться от него, ибо молиться за него - тоже грешно" и мнение Даниила Андреева: Скрябин превратился в вестника Дуггура.) Считается, что вступительная тема Девятой образует пентаграмму
(Лишь в тишине одиночества возле рояля
Тускло мерцал, исчезая, узор пентаграммы... )
но мне интереснее другое: к тем же двум звукам на двойном пианиссимо, с которых Девятая начинается - в последнем, 216-м (2+1+6=9) такте добавился третий, последний в сонате - тоже на двойном пианиссимо - фа контроктавы (F1).
фон 27-го в США:
*
* Обама впервые выступил перед конгрессом (доклад "О положении в стране")
сегодня у юлианцев ДР Свиридова, у григорианцев - Бетховена (известна дата его крещения, ДР считается предыдущий день): два композитора, которых я не особенно люблю в целом и перед которыми, одновременно, преклоняюсь - это как с Хэнкоком, у которого несколько вещей (для меня, прежде всего - фортепианных) настолько затмевают соседей по цеху, что приоритеты уже не обсуждаются.
сделал тэг Vita Nova (пока 12 постингов), тк буду продолжать освещение тех 3-х дней в связи с Флоренцией (тут и Данте, и выбранный Бехштейн, и Чайковский и много всего) + сделал тэг "флоренция-венеция": эту тему хочется рассмотреть отдельно...
.........
урывками почитываю Лебрехта:
"Последний концерт, данный Фуртвенглером в старой Филармонии - перед тем, как её сравняли с землёй, - включал в себя пророческое исполнение его концертмейстером Эрихом Рёном скрипичного концерта Бетховена. [Фурт:] "Неужели Томас Манн действительно верит, что в "Германии Гиммлера" исполнять Бетховена никому дозволено не было? Неужели он не понимает, что люди никогда так сильно не нуждались в нём? <...> Одно-единственное исполнение великого немецкого шедевра уже есть отрицание духа Бухенвальда и Освенцима, куда более сильное и насущное, чем любое слово. Прошу понять меня правильно: художник не может существовать полностью вне политики. И долг художника как гражданина состоит в том, чтобы выражать эти убеждения. Однако я - более, чем гражданин, я музыкант. И немец, в том вечном смысле этого слова, который утверждается гением немецкой музыки".
"Германия есть самая музыкальная и творческая страна на всей земле, - писал в разгар войны генерал-майор вермахта Винтер, - и немецкий солдат знает, что он рискует жизнью не только за безопасность своего отечества, но также за выживание немецкой музыки".
Кристоф фон Донаньи: "Я не думаю, что Караян вообще принадлежит к немецкой традиции".
.........
у Лебрехта поражает исключительное игнорирование Кнаппертсбуша - ну я понимаю, что он мог не знать или не ценить Самосуда, Голованова, Иванова, Гаука, но Кна? - демонстративное молчание. Похоже, он просто не хотел по каким-то причинам касаться этой темы.
На Презентации прозвучало много звонких фраз, к которым я проводил мысленные параллели: например, слова Олега Аронсона: "сегодня тот, кто говорит "я - композитор" - это часть администрации; профессионал/дилетант - неработающее различие" отозвались в сознании тем, что так же бессмысленны теперь и старые политические разграничения правый/левый. Запомнился анекдот из зала: "Циркач приходит устраиваться на работу, рассказывает директору: могу на шпагате играть на скрипке; директор просит заместителя пойти посмотреть, зам. возвращается, отвечает: "ну не Ойстрах".
Из остального:
Мартынов:
"Люди, которые родились до 40-го года, ещё могли быть композиторами; люди, которые родились после 40-го года, являются композиторами всё в более и более слабой степени. Валерий Афанасьев спрашивал: что такое музыка? Я отвечаю: музыка - это то, что невозможно сейчас услышать; то, о чём вы думаете как о музыке, вообще никакого отношения к музыке не имеет. Основной пафос книжки жизнеутверждающий: "может быть музыка возможна" - но мы услышим это не в будущем поколении.
...Информация сейчас приходит на невербальном уровне - это и звук и, может быть, ещё важнее - запах.
...Есть понятие "лабух"; в нашем понимании, лабухи - это оркестровые музыканты, а не знаменитые солисты. Однако лабухи, например - "три великих тенора", враги музыки №1, которые испортили там всё, но мы можем хотя бы подумать иногда об этом и как-то вместить это, но мы не можем подумать о том что лабухами являются критики, потому что критики, видите ли, думают и вносят оценку, а ведь они пишут, ничего не понимая, и за ними остаётся последнее слово, после критиков только Страшный Суд и "история разберётся". У меня был в этой книге и такой посыл: а вот догнать критика и дать ему пинка. Когда на спарринге пропускаешь от противника удар в челюсть - это не обида или задетость, надо разозлиться - но чтобы злость не заливала глаза. Ситуация с премьерой Vita Nova - тестовая как с дифтеритной палочкой: надо было опустить и потом смотреть, есть дифтерит или нет. Повод был ерундовый, а тест можно снять".
Т. Гринденко:
"Аутентика... за что боролись, на то и напоролись. Это было круче авангарда: шишки, которые я и Алексей Любимов получали за "аутентику", были гораздо больше, чем связанные с авангардом. Это быстро стало модным и превратилось в плесень, от которой нам приходилось избавляться - это сейчас абсолютно мёртвое дело. А где аутентичные исполнители новой музыки? История подлинности была связана для нас с открытием новых правил, которые мы освоили, но теперь нужен талант. Талант - это свобода и колоссальная любовь к тому, что ты делаешь. Вот таланта и любви нет".
Е. Черемных:
"Вначале был проект обменных опер, когда московский композитор написал бы для Мариинского, а питерский - для Большого. В Большом эта премьера случилась - "Дети Розенталя" Десятникова, а в Мариинском не дошло".
Мартынов:
"Сейчас написан целый ряд русских опер, , написал, извините меня, даже Тухманов - я оказываюсь в этом разряде, меня путают со Смелковым и Тухмановым; в книге я пишу о том, что критики сравнивают Дубоссарского с Шиловым... Гергиев за две недели до показа Vita Nova слинял, он даже не пришёл на московскую премьеру, у него чутьё как у собаки, потому что со мной он никогда связываться не будет: я - андерграунд, а он - истеблишмент.
...Музыка осуществляет дислокацию, переходит из привычных мест - из консерватории, филармонии, оперных театров, а вот куда она переходит, где она осядет в виде благодатной росы? Явно в местах, не связанных с музыкой. Кейдж поставил в середине века вопрос: становится ли звук проезжающего грузовика музыкальнее, если он проезжает между Филармонией и Консерваторией? И он отвечает: да. Я отвечаю не просто "нет", а говорю, что он становится менее музыкальным, потому что там собрались враги музыки, там собрались музыканты - люди которые блокируют всякое понимание о музыке; там, где они присутствуют, происходит омертвление, там музыки уже никогда не будет - это надо чётко понимать.
...Относительно бюрократии среди композиторов, есть чёткая граница - это 1968 год. Именно после 68-го Штокхаузен, Булез и Берио стали бюрократами. Лигети правильно написал в 80-х: кризис, постигший культуру - системный. Они стали писать неинтересно. Что они все сделали в 80-е годы? Кто ответит на этот вопрос? Пярт написал "табула раса" в 76-м - почему он в 90-е не мог такого написать? Почему Штокхаузен написал Штиммунг в 70-м, а в 80-х не мог?
Ритуал - это умирание человека, где человек не играет, не сочиняет и не поёт, а предоставляет место музыке, тайна музыки - это умирание человека. Надо осуществлять некие ритуалы - вот этого сейчас никто не делает, ни Гергиев, ни Спиваков".
Загний:
"Человек - в большой степени - это то, что он слышит. Анализ окружающей звуковой среды - когда мы заходим в магазины, едем в автобусе, слушаем плееры - вся эта музыка на 99% невменяема, происходит катастрофическое невозвратимое упрощение сознания. Звук - это то, что человек воспринимает раньше всего. Символично, что в Windows музыка находится в разделе "развлечения". Господа, дискуссия пошла в том направлении, когда мы ломимся в открытые двери: там, где такая невменяемая архитектурная звуковая и запахная ситуация, там атрофируется способность к суждению".
стр 25
искусство автоархеологии - это путь самопознания, а путь самопознания может быть начат в любой точке пространства
стр 67-68
подобно тому, как бильярдный удар может быть прямым и рикошетным, так и высказывание может быть прямым и "непрямым", и в случае непрямого высказывания роль бортика бильярдного стола, от которого отскакивает шар, будет выполнять уже существующее, постороннее высказывание. Таким образом, при прямом высказывании для достижения цели я говорю нечто своё от себя, а при непрямом высказывании я достигаю цели, отсылая к уже существующему высказыванию. Здесь стоит заметить, что китайская классическая литература, в отличие от литературы западноевропейской, - это царство непрямого, отсылающего высказывания, и это я говорю к тому, что в разных культурах у прямого и непрямого высказывания могут быть различные приоритеты и различные статусы.
Вообще нет и не может быть никакого прямого высказывания. Конечно же, человек, извлекающий из рояля некие созвучия, волен полагать, что тем самым он осуществляет прямое высказывание, но при этом не учитывается, что сам звук рояля может рассматриваться как высказывание тех людей, которые его создавали и которые заставили звучать его так, как он звучит. Причём здесь речь должна идти не о каких-то абстрактных, условных людях, но о конкретных человеческих сообществах, каждое из которых обладает, к тому же, коллективным собственным именем: Бехштейн, Стейнвэй, Рёниш, Циммерман или Ямаха, и каждое из этих имён обладает своим неповторимым голосом.
стр 71
Если Фицкарральдо есть только персонаж, только участник события, то я являюсь одновременно и персонажем и свидетелем того, что происходит с персонажем, причём свидетелем, склонным не только рефлексировать над происходящим, но привыкшим ещё и письменно фиксировать результаты своей рефлексии.
стр 72
Фигура удачливого неудачника должна совершенно по-новому высвечивать смысловое соотношение удачи и неудачи, успеха и провала. В обществе, в котором царит культ успеха, и в мире, в котором успех становится единственным критерием истинности, а между достижением реальности и достижением успеха становится знак равенства, феномен неудачи обретает особенное значение. Неудача превращается в некий альтернативный канал, по которому реальность ещё как-то может послать нам весть о себе. Конечно же, для того чтобы стать таким каналом, неудача должна перестать быть простой, или "неудачной", неудачей и превратиться в некую особенную, "удачную неудачу", то есть в такую неудачу, которая дарует возможность осознать суть происходящего и приводит нас к озарению, вызванному переживанием постижения реальности, - к тому самому озарению, возможность которого в современном обществе прочно блокируется успехом. Так, я думаю, что, только потерпев неудачу, Фицкарральдо смог по-настоящему осознать и оценить то, что он знает и чего никогда уже не узнают индейцы перуанской сельвы.
стр 73
Так или иначе, можно утверждать, что неудачу потерпели все стороны, все участники данной исторической ситуации, и в случае с Фицкарральдо и индейцев, речь должна идти даже не о цивилизационной неудаче, но о неудаче межцивилизационной.
стр 74
Быть музыкантом в мире, который покинула музыка, это, конечно, неудача. Но осознание этого факта есть уже большая удача, и не только потому, что на такое осознание способны очень и очень немногие, и даже не только потому, что это осознание приводит к пониманию реального положения вещей, но потому, что только в этом осознании может зародиться шанс возвращения музыки в мир, если такое вообще возможно.
стр 109
Вопреки всем застроечным и экологическим нормам, фактически вплотную к фасаду нашего дома встала серая стена пятиэтажного офисного здания, построенного благодаря тёмным махинациям председателя правления кооператива Мержановой, путём обмана ослабленной возрастом основной массы жильцов. Если раньше из нашего окна на третьем этаже открывался щемящий вид на каскад московских двориков, на помпезное здание МИДа, и на церковь Воскресения Словущего, то теперь стена не просто перекрывала всё пространство за окном - она вдавливалась через окно в комнаты и заполняла собой всё внутреннее пространство. Я уверен, эта стена сократила дни жизни моего папы, ибо его письменный стол находился прямо перед окном, и он всё время был вынужден видеть её.
Всякий дом есть не столько сам дом, сколько люди, живущие в нём. Дома, о котором я писал, больше нет. История его закончилась.
стр 117
Вспоминается один эпизод из фильма Дэвида Линча "Макхолланд-драйв". На совершенно пустой сцене странный и зловещий конферансье как заклинание повторяет "Здесь нет музыкантов, здесь нет музыкантов...", хотя музыка продолжает непрестанно звучать. Но вот на сцене появляется певица - "плакальщица Лос-Анджелеса", и на какое-то мгновение начинает казаться, что дело принимает более привычный оборот. Однако эта иллюзия длится недолго, ибо певица падает замертво, и тут обнаруживается, что отнюдь не она была причиной того, что воспринималось нами как её пение и её голос, так как этот голос продолжает звучать без каких-либо изменений. Эти слова означают, что музыка не нуждается в человеке. Музыка начинается там, где кончается человек. Рождение музыки связано с упразднением или, лучше сказать, с самоупразднением человека.
стр 122
Когда наше обсуждение с Юровским коснулось "Зимнего пути" Шуберта, я сказал, что общим ориентиром при исполнении "Vita Nova" должна стать песня "Das Wirtshaus", в которой лирический герой Шуберта сетует на то, что ему не находится места на кладбище, мимо которого он проходит, и что ему придётся продолжать свой путь под неподражаемое звучание фа-мажорного трезвучия.
эти три дня, 23 - 25 ноября, оказались из "тех самых", подобно августовско-февральским в личной жизни. А вот, напр., подмечено eldr'ом про ДР в вагнеровском декабре: Матильда Везендонк - 23.12, Сиси - 24.12, Козима - 25.12 / О Сиси чуть подробнее: Елизавета Баварская, королева Венгрии и Императрица Австрии, погибла - как и Людвиг Баварский - у озера, в том году, когда Скрябин написал свою потрясающую фа#-минорную сонату... вообще смотрите, как много у него fa: дебют - вальс f-moll [op.1], Первая соната f-moll [op.6], единственный ф-п концерт fis-moll, Третья соната fis-moll, Четвёртая соната Fis-dur, Quasi Waltz F-dur, Пятая соната Fis-dur - а ведь это не всё! вот она, парабола: дебюты Скрябина и Чайковского - фа-минор и фа-мажор, смерть их - op.74...
- у озера, в том году, когда Скрябин стал профессором Московской консерватории
- у озера, на берегу которого Скрябин гулял потом с Плехановым, издевавшимся над его попытками влиять на погоду
...10 сент. 1898 Сиси была зарезана на берегу Женевского итальянским анархистом, да уничтожится имя его. Рана в сердце оказалось смертельной, а убийца, надеявшийся покарать принца из Орлеанского Дома (Филиппа?), сказал: "не важно". Один из мостов, соединяющих Буду и Пешт - назван в её честь.
Мосты мне пришлось дважды пройти в день первый - принимая на Софийской Бехштейн и направляясь на презентацию мартыновской Казус Vita Nova
в день второй - Отказ начал запись нового альбома, сделав 1-ю из 11-ти вещей на столь значительной для меня Николо-Ямской (что вблизи от Солженицына и св. Мартина), а Бехштейн перевезли в Жуковку
в день третий - я подарил Мартынову перевод Ливеровской, тогда же выяснилась забавнейшая история про то, как он забыл ножки от Бехштейна у Васильева
но обо всём чуть позже, ибо кофе и гости
под видом бехштейнов боролись символы: моего отца (детства), матери (школы) и альтернативной, так сказать, карьеры (от Коперника до Отказа): три рояля: владелица одного уехала в Торонто (fa, trefan street - а училась она там же, где и отец - в Ипполитова-Иванова), другой продавался в фортепианной мастерской напротив Кремля (и тоже принадлежал женщине), третий - достался после смерти сестры ученику Курчатова. Вчера в 23ч и произошла та самая кульминация после пика. Победил Кремль, т.е. Школа. всё ж отметился: инструмент 1940 года с максимально строгими линиями, без вычурности ранних бехштейнов.
Читаю одну из трёх книг модного в 90-х , к к-му относился с некоторой неприязнью, открыв как-то наугад страницу с пренебрежительным авторским замечанием о весьма достойном, на мой взгляд, музыканте... но сейчас обнаружил в ней гораздо больше того, что подтвердило мою всегдашнюю нелюбовь к Бруно Вальтеру и Тосканини. Вот немного оттуда:
"К тому времени [1888] Королевская венгерская опера обратилась в "полностью утратившую репутацию труппу", которую националисты стремились возвысить до равного Вене положения. Наименее, казалось бы, способным достичь этого кандидатом был неоперившийся чешский еврей, не знавший ни слова по-мадьярски и открыто исповедовавший вагнеровский культ тевтонского превосходства. <...> В ночь первого в Венгрии представления "Золота Рейна" он продолжал дирижировать до тех пор, пока половину сцены не охватило пламя пожара, и зрители первых рядов не разбежались. <...>
Если Тосканини не нравилось какое-то место партитуры, он его переписывал. Когда Равель после парижской премьеры "Болеро" попенял ему на слишком быстрое - вдвое против указанного композитором - исполнение его экстатических ритмов, тот огрызнулся: "Это единственное, что могло спасти ваше сочинение". Шостакович, оскорблённый сделанной во время войны записью "Ленинградской симфонии", сказал: " Я очень рассердился, услышав это". ... Ни единого намёка на подобные упрёки невозможно было напечатать в те времена, когда Тосканини держал интеллектуальную свободу американской прессы в тисках более крепких, чем те кандалы, в которые Сталин заковал "Известия". ... Его записи можно было покупать с полной уверенностью и выставлять на полках гостиной как символ исповедуемых их обладателем культурных ценностей. Иными словами, они исполняли роль "китча" - подставного искусства, однажды определённого Фуртвенглером как проявление "боязни человека, интеллектуального лишь наполовину... что его надуют".
"Вальтер - великий дирижёр, - признавал Шёнберг. - Однако в частной жизни он всегда был гнусной свиньёй, и одна только мысль о нём вызывала у меня тошноту".
--------
UPD к вечеру пришло от lebrecht.co.uk
вот и наступило долгожданное 16-е окт. по юлианскому... кем считать Чайковского, октябрьским или ноябрьским, если иметь в виду дату смерти? это совершенно разные символы - всякий знает, что октябрь и ноябрь - разные цвета, разный вкус, разные судьбы. Вот здесь, напр., и кроется одно из григорианских злодейств - ибо Ч., конечно, по дате смерти октябрьский. Я писал в блоге о том, что август и февраль в "моём" космосе - это два полюса, две стороны медали. Все мои возлюбленные родились в феврале или августе. Чайковский сочинял свою финальную симфонию с августа по февраль - и это важно для меня не потому, что я так уж люблю его музыку, подобно тому как не люблю в самом себе некоторые черты... Но Ч. (и примкнувший к нему Скрябин - см. op.74) и Гульд - единственные музыканты, заинтересовавшие меня ещё в школе тем, в чём именно их жизнь отражается в их творчестве - уж много лет спустя я заметил личные пересечения.
вчерашний постинг закончился триумфом фа# (а я считаю фа тенденцией к фа#, равно как и юго-запад - тенденцией к западу), сегодняшний должен с него начаться: вчера было торжество жизни, сегодня - смерти. Перед Финальной - Чайковский хотел написать симфонию "Жизнь", но, будучи, как и большинство гомосексуалистов, человеком чутким - сделал сам себе реквием, финал которого начинается с верхнего фа#, и первый же унисон в нём - фа#, который берут четыре (!) флейты. Назвал он её "Патетической", премьера состоялась за 9 дней до его смерти, 16 октября 1893 на открытии сезона РМО в СПб. Это было его последним выступлением в качестве дирижёра - связь с Гульдом здесь очевидна, ибо на посл. своей записи Гульд был в таком же качестве, а 50-летний свой юбилей отметил за 9 дней до своей смерти.
Дебютировал Чайковский увертюрой фа-мажор.
================
вообще незатейливые изыскания подводят меня к мысли о том, что если восстановить подлинную хронологию событий, рассмотрев при этом ошибки, связанные с различными солнечными, лунными и иными календарями - то вскроется не просто политическая фальсификация, а заговор поглубже, напоминающий Стругацких про людей, слишком близко подошедших каждый в своей области к неким фундаментальным открытиям.
Связь Гульда со Штраусом очевидна из биографии пианиста: это последняя его запись на ф-но. Но сегодня обратил внимание и на провиденциальную роль этого дня: 28 октября Гульд получил консерваторский диплом, 28 октября было две финальных премьеры Рихарда (хм... последней записью Гульда было - Вагнер): Альпийской симфонии (1915, Дрезден) и Каприччио (1942, Мюнхен). Финальные - потому что Alpensinfonie стал последней его симфонической поэмой, а Capriccio - последней оперой. Другая удивительность заключается в феномене звукозаписи: Гульд стал первым пианистом, который сам себя записывал - а Alpensinfonie была издана на первом в мире CD (Polydor, 1981). Эта грандиозная поэма для 125 исполнителей описывает многочасовое восхождение на Гору, и мне, конечно, особенно приятно сообщить о том, что переход от части, знаменующей достижение вершины (Auf dem Gipfel) - к следующей (Vision) совершается в фа# мажоре!
мой интерес к "фа" начался с Чайковского, а интерес к Чайковскому - с АсафаФараджева, а знакомство с Асафом - с одношкольника "Зелёного", запомнившегося мне редкой по тем временам радиолой "Симфония". Одно из ранних сочинений Ч. - "Фатум", он часто использует это не очень популярное сейчас слово, и впервые тема "фатума" стала цельной и центральной - в его Четвёртой симфонии op. 36 (+ непременные ФМ в имени спонсора, которому Чайковский её и посвятил), где, как считается, фанфарную "тему фатума" (вдалбливающую "ля" с нехарактерной для подлунной агрессии прямолинейностью) преодолевают нисходящие фа-мажорные мотивы (временно)). Сам Ч. так писал про "главную мысль" симфонии: "Это фатум, это та роковая сила, которая мешает порыву к счастью дойти до цели". Тональность произведения, конечно, фа-минор!
Но намного раньше Ч. сочинил симфоническую фантазию, которая так и называлась: ФАТУМ. Партитуру он уничтожил, и восстановили её (по отдельным партиям) лишь после его смерти (op.77):
zoom
любопытно, что, не считая малоизвестного Hapsal, в названиях сочинений Чайковского фигурируют только два города: Москва и Флоренция.
------------
из сети: Г. И. Ганзбург
