Генон "Теософизм, история одной псевдорелигии" глава 14


глава XIV ТЕОСОФИСТСКИЙ ОБЕТ

Тайные общества, и в особенности франкмасонство, чаще всего обвиняют в том, что они связывают своих членов обетом, характер которого бывает различным, как и содержание налагаемых обязательств: в большинстве случаев это обет молчания, к которому иногда добавляется обет подчинения приказам известных и неизвестных руководителей. Сам обет молчания может касаться либо знаков отличия и особых ритуалов, используемых в обществе, либо самого его существования, либо его организационной структуры, либо имен его членов. Чаще всего он относится вообще ко всему, что в этом обществе делается и говорится, к его деятельности и к передаваемому в нем в той или иной форме учению. Иногда есть еще и обязательства иного рода, как, например, обязательство соответствовать определенным правилам поведения, которые вполне могут показаться обременительными после того, как они облекаются в форму торжественного обета. У нас нет намерения вступать здесь в какую-либо дискуссию о том, что может быть сказано «за» и «против» использования обета, прежде всего относительно обета молчания. Единственное, что нас интересует сейчас, это есть ли основания выдвигать такие же обвинения против Теософского общества, как против масонства и многих других обществ, имеющих более или менее тайный характер, если не против всех обществ подобного типа. Теософское общество, по правде говоря, не является тайным обществом в точном смысле этого слова, так как оно никогда не делало тайны из своего существования, и большинство его членов не стремятся скрывать свою принадлежность к нему. Но это только одна сторона вопроса, и следовало бы прежде всего условиться насчет различных подходов к интерпретации понятия «тайное общество», а это совсем нелегко, если судить по всем спорам, разворачивающимся вокруг простой задачи определения этого термина. Чаще всего неверно ограничиваются слишком поверхностным взглядом на вещи. Смотрят исключительно на характерные черты организации и пользуются этим, чтобы вывести определение, а затем хотят приложить это определение к другим организациям, имеющим совершенно иную природу. Как бы там ни было, мы принимаем здесь, как подходящее, по крайней мере, для занимающего нас случая, мнение, согласно которому тайное общество – это не обязательно общество, которое скрывает свое существование или своих членов, но это прежде всего общество, владеющее теми или иными тайнами. В таком случае Теософское общество может рассматриваться как тайное общество, и его единственное разделение на «эзотерическую» и «экзотерическую» секции могло бы послужить достаточным подтверждением этому. Конечно, говоря здесь о тайнах, мы не хотим обозначить этим словом «знаки отличия», в настоящее время отмененные (1), как мы уже говорили, но учение, предназначенное только для тех членов (или даже для немногих из них), от которых требуется соблюдать обет молчания. У теософистов это учение, по-видимому, относится прежде всего к «психическому развитию» (2), потому что оно и является основной целью «эзотерической секции».

Несомненно, в Теософском обществе существуют различные обеты упомянутых нами видов, потому что есть формальное категоричное свидетельство самой г-жи Блаватской, которое гласит: «Мы, откровенно говоря, не имеем права отказывать в принятии в Общество, особенно в эзотерическую секцию, так как сказано, что “входящий в нее рождается заново”. Но если кто-либо из членов Общества, несмотря на священный обет, данный с честным словом и во имя своего бессмертного Я, после такого “нового рождения” предпочтет сохранять пороки и недостатки своей прежней жизни и даже будет потворствовать им в среде самого Общества, тогда, конечно, его скорее всего попросят отказаться от звания члена Общества и удалиться; или же, в случае его отказа, он будет исключен» (3). Здесь идет речь об обязательстве принять определенные правила поведения, и это обязательство требуется не только в «эзотерической секции»: «Даже в некоторых экзотерических общедоступных секциях члены дают обет перед своим “высшим Я” вести жизнь, предписанную теософией» (4). В подобных условиях всегда будет возможно, когда возникнет желание избавиться от какого-либо неудобного члена, объявить, что его поведение не является «теософским». Впрочем, к грехам этого рода решительным образом причисляют любую критику, которую член позволяет себе в отношении Общества и его руководителей. Кроме того, оказывается, что последствия этого должны быть особенно ужасными для последующих существований: «Я заметил, – пишет м-р Ледбитер, – что некоторые люди, засвидетельствовав ранее самую пылкую преданность нашему президенту (г-же Безант), нынче совершенно поменяли свою позицию и стали критиковать ее и клеветать на нее. Это отвратительное дело, и их карма будет хуже, чем если бы они критиковали человека, которому они ничего не обязаны. Я не хочу сказать, что не существует права менять свое мнение <…> Но если, порвав с нашим президентом, человек принимается нападать на нее и лить на нее возмутительную клевету, как это делало столько людей, он совершает в таком случае весьма серьезный проступок, и карма его будет чрезвычайно тяжелой. Всегда нехорошо быть мстительным и лживым, но если вести себя так по отношению к тому, кто перевернул вашу жизнь (sic), эти проступки становятся преступлением, последствия которого ужасны» (5) . Чтобы составить представление об этих последствиях, надо перенестись на две страницы выше, где мы читаем следующее: «Мы могли констатировать, что невежественные люди, замучившие Ипатию в Александрии, перевоплотились большей частью в Армении, где турки истязали их, как могли» (6) . Так как г-жа Безант претендует как раз на то, чтобы быть перевоплощением Ипатии (7) , проводится соответствующая аналогия, и, учитывая образ мышления теософистов, не трудно понять, что подобные угрозы должны обладать некоторой действенностью. Но дойдя до такого, по правде говоря, едва ли стоило яростно обличать религии, для которых, «с точки зрения их интересов, нет ничего важнее и практичнее, нежели рассуждать о грозном наставнике, неумолимом судии, личностном и всемогущем Иегове, пред очами которого предстает душа умершего, чтобы выслушать свой приговор» (8) . Если это не «личный Бог», то карма берет на себя защиту интересов Теософского общества и мщение за обиды, нанесенные его главам!

Давайте вернемся к заявлениям г-жи Блаватской и посмотрим на то, что касается обета молчания: «Относительно же внутренней секции Общества, называемой теперь эзотерической, еще в 1880 г. были введено следующее правило: “Ни один из членов не может использовать в своих корыстных целях какие-либо знания, сообщенные ему любым членом первой секции (теперь обозначаемой как более высокая “степень”); нарушение этого правила наказывается исключением”. Однако теперь, прежде чем такого рода знания могут быть сообщены кому-либо, кандидат на их получение должен связать себя торжественным обетом не использовать эти знания в своекорыстных целях и не раскрывать что-либо ему сообщенное, кроме как с особого разрешения» (9) . В другом месте также идет речь об этих учениях, которые должны сохраняться в тайне: «Но хотя мы выдаем миру столько, сколько можно, мы тем не менее вынуждены пропускать многие важные подробности, и лишь тем, кто изучает эзотерическую философию и дал обет молчания, позволяется знать эти подробности» (10) (именно сама г-жа Блаватская выделила последние слова), и в другом месте содержится намек на «тайну, прямо связанную со способностью осознанного и произвольного отделения “двойника” (или астрального тела), которая никогда никому не выдается, за исключением чел (учеников), давших неотменимый обет, или, во всяком случае, тех, кому можно полностью доверять» (11) . Г-жа Блаватская настаивает прежде всего на обязанности всегда соблюдать этот обет молчания, обязанности, сохраняющейся даже для тех, кто, добровольно или нет, вышел из Общества. Она ставит вопрос следующим образом: «Но может ли человек, исключенный или вышедший из этой секции, раскрыть то, что ему было преподано, и нарушить то или иное условие принятого им обета?» И сама же на него отвечает: «Факт ухода или исключения освобождает его лишь от обязательства послушания своему наставнику и от необходимости принимать активное участие в работе Общества, но, конечно же, не от священной клятвы сохранять доверенные ему тайны <…> Всякий мужчина и всякая женщина, у которых есть хоть малейшее чувство чести, поймут, что обет молчания, данный на честном слове и во имя своего “высшего Я”, Бога, сокрытого в нас, должен соблюдаться до смерти, и что, покинув секцию и Общество, ни один честный мужчина или честная женщина даже и подумать не посмеют о том, чтобы обрушиться на организацию, с которой он или она связаны таким образом» (12) .

Она заканчивает цитатой из теософистского издания, где содержится угроза возмездия со стороны кармы: «Ни с точки зрения нравственности, ни с точки зрения оккультизма произнесенную клятву нельзя отменить. Однажды нарушив и понеся наказание, мы, однако, не вправе нарушать вновь: и как долго мы будем нарушать его, закон (кармы) своей тяжестью будет обрушиваться на нас» (13) .

Из этих текстов видно, что обет молчания, который дают в «эзотерической секции», дублируется обетом послушания теософистским «наставникам»: надо полагать, что это послушание может заходить очень далеко, так как были случаи, когда члены Общества, вынужденные жертвовать ему добрую часть своего имущества, делали это без колебаний. Обязательства, о которых мы только что вели речь, все еще существуют, как и сама «эзотерическая секция», которая, как мы уже говорили, получила название «Восточной теософской школы» и которая в других условиях не смогла бы существовать. Говорят даже, что членов, желающих перейти на более высокие степени, обязуют к чему-то вроде общей исповеди, на которой они в письменном виде описывают состояние своей «кармы», т. е. подводят итог своей жизни относительно того, что в ней было плохого и хорошего. Посредством этого их хотят удержать под контролем, также как г-жа Блаватская думала удержать их благодаря подписям, которые побуждала ставить под протоколами своих «феноменов». Впрочем, привычка неизменно принимать приказы руководства без какого-либо обсуждения приводит иногда к поистине экстраординарным результатам. Вот типичный случай этого: в 1911 г. в Женеве должен был состояться конгресс, на который съехалось великое множество теософистов, некоторые из которых прибыли из очень отдаленных стран. Между тем накануне установленной даты открытия по необъяснимым причинам все было отменено, и каждый возвратился так же, как и приехал, не протестуя и не требуя объяснений, поскольку верно, что в подобных кругах нет и намека на какую-либо свободу.

примечания
1 После смерти Е. П. Блаватской по инициативе А. Безант и Ч. Ледбитера в практику Теософского общества вошло использование ритуальных одежд и регалий, что зачастую вызывало насмешки со стороны общественности. Данная практика, вопреки утверждению Р. Генона, сохранялась до самой смерти А. Безант (Вашингтон П. Бабуин мадам Блаватской. М.: Крон-Пресс, 1997. С. 152). – Прим. пер.
2 Под «психическим развитием» теософисты подразумевали развитие того, что в настоящее время называют парапсихологическими способностями. – Прим. пер.
3 Blavatsky H. P. La Clef de la Théosophie. Р. 71–72.
4 Ibid. P. 75–76.
5 Leadbeater С. W. L’Occultisme dans la Nature. Р. 367–368.
6 Ibid. P. 365–366.
7 В дневнике Елены Рерих махатма Мория «опровергает» это утверждение, распространяемое А. Безант и Ч. Ледбитером (Рерих Е. И. Листы дневника. Т. II: 1924–1925. М.: РАССАНТА; Государственный музей Востока, 2011. С. 227. Запись от 20 декабря 1924). – Прим. пер.
8 Sinnett A. P. Le Bouddhisme Esotérique. Р. 264.
9 Blavatsky H. P. La Clef de la Théosophie. Р. 73.
10 Ibid. P. 137.
11 Ibid. P. 169.
12 Blavatsky H. P. La Clef de la Théosophie. Р. 73–74.
13 The Path (New York). 1889, June.