Карл Рихтер "Восстание Традиции"
Книги художника и интеллектуала барона Юлиуса Эволы являются классикой, классикой такого рода, на которую часто ссылаются, часто упоминают, чей статус не подвергается сомнению, но которая всегда вела загадочное, даже маргинальное существование в истории современной Европейской мысли. В случае Эволы одна из причин этого состоит в том то, что его философские работы являются, конечно, не всегда легкими для прочтения, а многие читатели, не зная итальянского, вынуждены ждать перевода. Эвола не поддается классификации, ни в случае с его основными темами, а еще меньше - в случае определенных духовных или политических позиций. Вопрос о том, насколько слово "политический" вообще может быть применено к Эволе вообще весьма спорен.
Эвола следовал за ранним фашизмом в Италии в двадцатые годы со значительной, даже восторженной симпатией, но стал шипом в теле фашизма, как только тот превратился в официальную государственную идеологию. В Германии, где Эвола продолжал читать курс лекций во время войны, его принимали с вежливым скептицизмом. Будучи тяжело раненым во время воздушного налета на Вену в 1945, он остался инвалидом до самой смерти в 1974. Не принимая участия в деятельности какого-либо из послевоенных правых движений республиканской Италии, он тем не менее продолжал интеллектуальные дискуссии с сыновьями и внуками бывших фашистов.
Главная работа Юлиуса Эволы, "Восстание против современного мира" (Rivolta contra il mondo moderno, Hoepli, Milano 1934), сначала вышла на немецком под названием Erhebung wider die moderne Welt в 1935 г., и много лет не переиздавалась. Старое издание от Ansata было переиздано под названием Revolte gegen die moderne Welt. Это новое издание восполнило потребность, которая стала особенно сильна в экс-коммунистических государствах Европы, включая бывшую Германскую Демократическую Республику.
Наряду с Рене Геноном и Леопольдом Зиглером, Юлиус Эвола принадлежит к интеллектуальной школе, которая в двадцатых и тридцатых гг. подвергла Эпоху западного Просвещения (говоря исторически, понятую этими мыслителями как агент модернизма) фундаментальному критическому анализу. Трудность подхода Эволы состоит в том, что сравнение Евро-Американского современного общества с одной стороны, и Средневекового или Индо-арийского феодального общества с другой, невозможна в пределах универсальной исторической перспективы, они - слишком далеки друг от друга. Основной аргумент книги Rivolto contro il mondo moderno в том, что современный мир в любом случае покончил со всяким историческим самоосознанием, обращая при этом внимание на то, что "Традиционные" сообщества, например греко-римский или ирано-индийский мир, были организованы на основе понимания их собственной принадлежности, причастности к "вечным", неизменным циклам человеческой истории. Древний Мир во время Платона знал все о Вечном Возвращении в истории; наихудший век, Век Железа обязательно сопровождался новым Золотым Веком. Общественное устройство традиционных обществ было иерархичным, поскольку они являлись отражением иерархии космоса, бесконечной действительности: "наверху" - Священники, Короли, Рыцари; "внизу" - народ, зависимые люди, крестьяне. Эвола называл это "солнечным порядоком". Современный мир положил этому конец и заменил своей собственной концепцией (бес)порядка.
Индивидуализм современных обществ, не опирающихся на Традицию, отвергает неравенства людей и невозможность рационального осмысления Власти и Иерархии. Характеристикой современного Века, который Эвола отождествляет с "Железным Веком", описанным и предсказанным почти во всех пред-современных обществах, является потеря идентичности и рост коллективизма, основные характеристики столь схожих между собой "большевистских" и Западных обществ. Но Эвола не мог также полностью отождествиться и с фашистской моделью, и поэтому дистанцировался от Третьего Райха.
Чтение Rivolta contra il mondo moderno может быть приравнено к путешествию на ракете к Луне. Эта книга не выпускает за свои пределы и одновременно находится "вне мира". Автор предполагает, что его читатель довольно хорошо знает историю и филологию, а также подготовлен к тому, чтобы начать с радикально новой (или радикально старой) точки отсчета. Как ничто другое, эта работа вскрывает для читателя эфемерный, действительно полностью маргинальный характер преобладающего социального порядка, но это не та книга, которую можно рекомендовать к прочтению обычным образом. Или нужно посвятить этой 420-страничной работе усилия, которых она требует, или вообще не стоит касаться ее. Ценность таких работ, как правило, не отражается на цифрах продаж. Но это действительно классика.