Али Тургиев "Башни сатаны"
Тотальная десакрализация, свидетелями которой мы являемся, сделала возможным употребление слов без какой-либо оглядки даже на то, что они обозначают непосредственно. Будучи по видимости свободным от бремени смысла и совершенно неведомым, слово, тем не менее, сохраняет таинственную связь с той реальностью, знаком которой оно некогда служило. Как молитва не теряет благодатной силы от одного только, что молящийся не понимает повторяемых им фраз, так и слово, переставшее быть внятным, остаётся символом и потому требует приложения своей инструментальности — чтобы в конце концов найти его. Грустно видеть, как последние люди набрасываются на «новые» слова и термины, зачастую не отдавая себе отчёта в том, каковы могут быть последствия их суесловия. Включение в контекст русской культуры термина «башни Сатаны»[1] вынуждает сделать несколько кратких замечаний, которые в совокупности составляют настоящую заметку..
I
Башни Сатаны (или «семь башен Сатаны») — мифологема сакральной географии, или, что было бы во всех отношениях более точным определением, трансформация одного из мифов авраамического монотеизма. Название обозначает «природные аномалии» или «геологические образования» (предположительно полости в глубине земли, типа колодца, воронки, шахты или пещеры), соответствующие местам низвержения падших ангелов в допотопные времена, над которыми позднее были (или могли быть) воздвигнуты культовые сооружения, башни в собственном смысле.
Термин получил хождение после публикации книги Уильяма Сибрука «Приключения в Аравии» (беллетризованный дневник путешествий автора по Малой Азии). В главе, посвященной йезидам, речь ведется о семи башнях, расположенных на вершинах гор в Азии, от Манчжурии до Курдистана, с помощью которых «священство Сатаны» «распространяет оккультные вибрации» и сеет Зло в мире. Одну из башен Сибрук описывает подробно: это главное святилище дьяволопоклонников-йезидов, под которым находится колоссальная пещера с подземной рекой, якобы выполняющая роль храма Сатаны и являющаяся местом проведения оккультных ритуалов, в т.ч. жертвоприношений. Спустя полвека текст Сибрука переписывается почти дословно известным «сатанистом» Лавэем и биографами Алистера Кроули; дальнейшие метаморфозы первоисточника вряд ли представляют интерес, потому что башни оказываются то взлётно-посадочными станциями инопланетян, то видимой частью колоссального подземного сооружения, то тем и другим вместе. Внимательный читатель найдет, тем не менее, несколько опорных точек для собственного исследования, траекторию которого мы попытаемся кратко воспроизвести.
II
Йезидизм — древняя гностическая религия неясного происхождения; ее адепты, этнические курды, поклоняются ангелу-демиургу, которому Бог отдал в управление тварный мир. Имя этого ангела — Азазил, однако йезиды предпочитают называть его ангелом-павлином (или царем-павлином, соотв. melekк tawus/maliktawus; делались попытки возводить tawusк греч. Θεός, что давало бы значение «Царь-Бог»). Согласно космогоническим мифам йезидов, изложенным в т.н. «Черной Книге» (meshafi-resh; арабск. kitab al-aswad), в воскресенье Бог сотворил Мелек Тауса «из своей совершенной сущности»; в понедельник Мелек Таус создал «из своего света» следующего ангела, Дардаила, после чего Исрафил, Микаил, Азраил, Шемнаил и Нураил были сотворены в течение оставшихся пяти дней недели, «как светильник зажигается от другого светильника». Затем Мелек Таус создал семь небес, а остальные ангелы — солнце, луну, звезды, человека и животных. Для богословия йезидов характерно представление о соответствии каждому из семи верховных ангелов определенных исторических личностей (персонификаций или земных воплощений): например, Мелек Таусу соответствует шейх Ади б. Мусафир, которого йезиды считают реформатором своей религии, автор сакрального текста, известного как «Книга Блеска» (или «Книга Снятия Покрова», арабск. kitab al-jalwah), а Дардаилу — шейх Хасан б. Ади (автор «Черной Книги», сын или внучатый племянник Ади б. Мусафира); могилы обоих находятся в святилище, описанном Сибруком. Бог, Мелек Таус и шейх Ади составляют т.н. священный треугольник йезидов, их божественную триаду.
Сопоставление космогонии йезидов и гностической мифологии позволяет отождествить первосотворенных ангелов с семью ангелами-миротворителями Саторнила и офитской секты офиан, а Мелек Тауса — с Великим архонтом. С другой стороны, Азазил есть никто иной, как Азазель книги Еноха (2 Ен 8), один из падших ангелов, «сынов Божьих», бравших в жены «дочерей человеческих» (Быт 6:2; в талмудической литературе часто отождествляется с Самаэлем, т.е., Сатаной). В этом же источнике мы находим описание башни Сатаны: Бог повелевает связать Азазеля, сделать отверстие в пустыне и опустить его туда; в отношении других падших ангелов говорится, что они будут крепко связаны «под холмами земли …, пока не свершится последний суд на всю вечность» (2 Ен 10; ср. Юб 5). Пророк Даниил (11:38) именует Сатану «богом башен» (eloahmauzim), а средневековые иудейские экзегеты утверждают, что Азазель (собств. Азаель) был низвергнут «в горах на востоке» (Зогар, разд. Хайе-Сара). В книгах Нового Завета, канонических для христиан всех конфессий, о башнях Сатаны прямо не говорится, но авторам этих текстов известно о падении ангелов, поскольку краткое описание их наказания в общих чертах совпадает с текстом книги Еноха (Иуда 6; 2 Пет 2:4)[2]..
III
Рене Генон упоминает башни Сатаны в единственной публикации — краткой рецензии на книгу Сибрука, появившейся в начале 1935 г. в Le Voile dґIsis. Не высказывая никаких суждений ни о принадлежности йезидов к дьяволопоклонникам, ни «об истинной сущности Мелек Тауса», Генон признаёт идентичность описанного Сибруком святилища одной из семи башен Сатаны, т.н. «месопотамской» (или «центральной»). Согласно Генону, башни являются своего рода антитезой семи полюсам (aqtбab) суфийской традиции, святынями с обратным знаком, «местами силы», обеспечивающими связь черных магов с князем Тьмы и поддерживающими центры контринициации, во главе которых стоят «святые Сатаны» (awliya@ч al-shaytбa@ni), дьяволослужители в настоящем смысле слова, те, кто готовит приход Антихриста (al-masi@khal-dajja@l). Тема башен Сатаны неоднократно поднимается Геноном в переписке 30-х гг., из которой мы узнаём о местонахождении остальных шести (горная область в Сирии, связанная с «исмаилитами Ага-хана и иными подозрительными сектами»[3], горы в центральной части Судана, Нигер, Туркестан, Урал и бассейн р. Оби) и об изменении «активности центральной башни». Однако никаких пояснений относительно того, в чём может состоять эта активность, нет ни в письмах Генона, ни в ответах его корреспондентов; не содержит их и книга «Царство количества и знамения времени» (1945 г.), в которой контринициации и контртрадиции посвящена отдельная глава (башни Сатаны в книге вообще не упоминаются). То немногое, что говорит Генон о контртрадиции, позволяет, тем не менее, сделать важный вывод: падение ангелов, символически описывающее происхождение Зла, не следует рассматривать как нечто раз и навсегда свершившееся. Падшие ангелы остаются источником, поддерживающим организованные группы людей в их продолжающейся подспудной деятельности по разрушению Традиции, конечной целью которой является воцарение Антихриста в конце Времён. Контртрадиция — это и есть Зло в том его аспекте, который адресован человеку, или, точнее, совокупность внечеловеческих знаний, применение которых людьми обеспечивает их противодействие общинам верующих, адептам организованных религий. Котринициация же есть обряд приобщения к этим знаниям, механизм поддержания многовековой преемственности противодействия, и башни Сатаны являются, вероятно, важным его элементом. С учётом сказанного, инволюцию, о которой идет речь во многих работах Генона, нельзя рассматривать как совершенно спонтанный процесс. Противоборство Добра и Зла не ограничивается рамками индивидуальной человеческой души, но простирается в сферу социального; масштаб этой арены позволяет увидеть, что Божественному Порядку противостоит отнюдь не хаос, но порядок иного рода, и, что изменения, которые претерпело человеческое общество за последние десять веков, особенно в духовной сфере, нельзя трактовать иначе, как торжество контртрадиции над Традицией. Более того, сам факт появления публикации Сибрука вряд ли является чистой случайностью; скорее можно утверждать, что человечество достигло той степени инволюции, когда предание огласке сведений о башнях Сатаны уже не только не противоречит плану жрецов контртрадиции, но вполне с ним согласуется. Духовно обезоруженный человек нашего времени — существо, падкое на сенсации, ищущее новых впечатлений и не смотрящее глубже поверхности, — не может не заинтересоваться башнями, и интерес этот будет тем острее, чем более запретным с точки зрения укрощённых религий является его предмет. Появление группы лиц, стремящихся «побывать» в башне Сатаны и «увидеть всё своими глазами», может служить индикатором готовности социума к более благоприятному восприятию контртрадиционных идей, т.е., сигналом к их дальнейшей экстериоризации.
Немногословность Генона могла быть продиктована именно нежеланием привлекать внимание к «опасной теме». Возможно также, что он вполне намеренно обошёл молчанием некоторые заведомо ошибочные заявления автора книги, которую рецензировал., горы в центральной части Судана, Нигер, Туркестан, Урал и бассейн р. Оби) и об изменении «активности центральной башни». Однако никаких пояснений относительно того, в чём может состоять эта активность, нет ни в письмах Генона, ни в ответах его корреспондентов; не содержит их и книга «Царство количества и знамения времени» (1945 г.), в которой и посвящена отдельная глава (башни Сатаны в книге вообще не упоминаются). То немногое, что говорит Генон о контртрадиции, позволяет, тем не менее, сделать важный вывод: падение ангелов, символически описывающее происхождение Зла, не следует рассматривать как нечто раз и навсегда свершившееся. Падшие ангелы остаются источником, поддерживающим в их продолжающейся подспудной деятельности по разрушению Традиции, конечной целью которой является воцарение Антихриста в конце Времён. Контртрадиция — это и есть Зло в том его аспекте, который адресован человеку, или, точнее, совокупность внечеловеческих знаний, применение которых людьми обеспечивает их противодействие общинам верующих, адептам организованных религий. Котринициация же есть обряд приобщения к этим знаниям, механизм поддержания многовековой преемственности противодействия, и башни Сатаны являются, вероятно, важным его элементом. С учётом сказанного, инволюцию, о которой идет речь во многих работах Генона, нельзя рассматривать как совершенно спонтанный процесс. Противоборство Добра и Зла не ограничивается рамками индивидуальной человеческой души, но простирается в сферу социального; масштаб этой арены позволяет увидеть, что Божественному Порядку противостоит отнюдь не хаос, но , и, что изменения, которые претерпело человеческое общество за последние десять веков, особенно в духовной сфере, нельзя трактовать иначе, как торжество контртрадиции над Традицией. Более того, сам факт появления публикации Сибрука вряд ли является чистой случайностью; скорее можно утверждать, что человечество достигло той степени инволюции, когда предание огласке сведений о башнях Сатаны уже не только не противоречит плану жрецов контртрадиции, но вполне с ним согласуется. Духовно обезоруженный человек нашего времени — существо, падкое на сенсации, ищущее новых впечатлений и не смотрящее глубже поверхности, — не может не заинтересоваться башнями, и интерес этот будет тем острее, чем более запретным с точки зрения является его предмет. Появление группы лиц, стремящихся «побывать» в башне Сатаны и «увидеть всё своими глазами», может служить индикатором готовности социума к более благоприятному восприятию контртрадиционных идей, т.е., сигналом к их дальнейшей экстериоризации. Немногословность Генона могла быть продиктована именно нежеланием привлекать внимание к «опасной теме». Возможно также, что он вполне намеренно обошёл молчанием некоторые заведомо ошибочные заявления автора книги, которую рецензировал.
Действительно, башня, описанная Сибруком, посещалась до него другими европейцами, оставившими достаточно подробные описания своих путешествий (вряд ли Генон не был знаком с этими источниками). Вопреки утверждениям Сибрука, святилище расположено не на горе, а в глубокой долине, на берегу реки (хотя и в горной местности)[4]. Судя по планировке, исходно здание представляло собой храм Солнца; в некоторых источниках утверждается, что к моменту появления шейха Ади оно было храмом св. апостола Фаддея (Мар Аддаи) в несторианском монастыре св. Иоанна Крестителя (Мар Ханнан). Если опираться на достоверные биографические сведения (а не йезидское предание, аутентичность которого сомнительна), шейх Ади — потомок халифа Марвана из бану Умаййа (династии Омейядов); благочестивый мусульманин и богослов ханбалитского толка (. Судя по планировке, исходно здание представляло собой храм Солнца; в некоторых источниках утверждается, что к моменту появления шейха Ади оно было храмом св. апостола Фаддея (Мар Аддаи) в несторианском монастыре св. Иоанна Крестителя (Мар Ханнан). Если опираться на достоверные биографические сведения (а не йезидское предание, аутентичность которого сомнительна), шейх Ади — потомок халифа Марвана из бану Умаййа (династии Омейядов); благочестивый мусульманин и богослов ханбалитского толка (al-hanabila), перечитывавший Коран по два раза в течение каждой ночи; ученик обоих братьев аль-Газали (с одним из которых был совершен совместный хадж) и Абд аль-Кадыра аль-Гиляни; суфий, проповедовавший ислам в горах Курдистана, основатель-эпоним ордена (tбari@qah) Адавийя (al-їadawiya), просуществовавшего до XVI в. На его надгробии в описанной Сибруком усыпальнице были начертаны коранические версеты (2:255; т.н. тронный айат, ayat al-qursi); таковы, по крайней мере, наблюдения известного археолога Лэрда и других английских путешественников сер. XIX в. Трудно представить, чтобы место ниспровержения (т.е., фактическое местонахождение) падшего ангела могло быть использовано в качестве монастыря или могилы мусульманина. Далее, что касается башни Сатаны в собственном смысле, т.е. пещеры под святилищем, преп. Уигрэм и Гертруда Белл (основательница знаменитого музея Ирака в Багдаде), посетившие подземные помещения в Лалеше соответственно в 1907 и 1909 гг., не оставили никаких описаний алтаря для жертвоприношений, упоминавшегося Сибруком[5]..
IV
Теперь следует рассмотреть мусульманское представление о падших ангелах, без которого данная заметка оказалась бы неполной, тем более что сведения о контртрадиции и контринициации, излагаемые Геноном в «Царстве количества», были, по его словам, почерпнуты исключительно из суфийских источников (впрочем, никак не идентифицированных).
Хотя священный Коран хранит молчание о башнях Сатаны, рассматриваемый эпизод священной истории обретает сюжетную завершённость (достаточную для его осмысления человеческим разумом) только в свете коранического Откровения. В отличие от священных книг иудеев и христиан, Коран есть транскрипт прямой речи Бога, Его последнего обращения к человеку как Своему наместнику в тварном космосе[6] и цели данного Творения. В 2:30 читаем[7]: и цели данного Творения. В 2:30 читаем:
«Вот, Господь твой сказал ангелам: Я поставлю на земле наместника. Они сказали: Ужели поставишь на ней того, кто будет делать непотребства на ней и будет проливать кровь, тогда как мы воссылаем славу Тебе и святим Тебя? Он сказал: Я знаю то, чего не знаете вы».
В этом коротком диалоге каждая фраза исполнена драматизма. Ангелам сообщается о цели Творения, но в ответ вместо славословий звучат сомнение и ревность, поэтому разговор обрывается. Ибо для сущности, призванной служить инструментом Воли Творца, сомнение в совершенстве Божественного Целеполагания есть, в строгом смысле, падение[8]. Согласно аль-Кальби, одному из ранних комментаторов Корана (685–763 г.)[9], усомнившихся ангелов звали Харут и Марут (2:102); им соответствуют Шемхазай и Азаель иудейской традиции (или Семъяза и Азазель эфиопской книги Еноха). Уже после грехопадения человека и первого кровопролития они напоминают Богу о своем предупреждении. Бог разъясняет, что устройство человека и ангела различно: будь ангелы сотворены такими же страстными существами, как и люди, им трудно было бы удержаться от греха. Когда Харут и Марут вызываются доказать свое превосходство над людьми, Бог наделяет их человеческими свойствами и направляет на землю. Движимые нечистым помыслом — намерением плотски соединиться с замужней женщиной, — Харут и Марут (лучшие из ангелов, как замечает аль-Кальби) совершают сразу несколько тягчайших грехов (пьют вино, убивают ребенка, сжигают Священный Коран и разглашают объекту своих вожделений Тайное Имя Божье, . Согласно аль-Кальби, одному из ранних комментаторов Корана (685–763 г.), усомнившихся ангелов звали Харут и Марут (2:102); им соответствуют Шемхазай и Азаель иудейской традиции (или Семъяза и Азазель эфиопской книги Еноха). Уже после грехопадения человека и первого кровопролития они напоминают Богу о своем предупреждении. Бог разъясняет, что устройство человека и ангела различно: будь ангелы сотворены такими же страстными существами, как и люди, им трудно было бы удержаться от греха. Когда Харут и Марут вызываются доказать свое превосходство над людьми, Бог наделяет их человеческими свойствами и направляет на землю. Движимые нечистым помыслом — намерением плотски соединиться с замужней женщиной, — Харут и Марут (лучшие из ангелов, как замечает аль-Кальби) совершают сразу несколько тягчайших грехов (пьют вино, убивают ребенка, сжигают Священный Коран и разглашают объекту своих вожделений Тайное Имя Божье, al-ismal-aїzām[10]), после чего Бог повелевает заключить их в темнице (колодце), на горе[11], в Вавилоне[12].
Таким образом, для мусульманина вся священная история есть, по сути, продолжение диалога, который Бог так резко прерывает в 2:30. Люди, наместники Бога, ведут этот диалог от Его Имени, противоборствуя искушениям, вопреки слабости, в уверенности, что Слово Его нерушимо[13]. Ревность ангелов к богоподобию человека есть имплицитное отрицание абсолютности Бога. Ангелы не выдерживают испытания — и Бог замолкает, предоставляя им, в свою очередь, возможность испытать Его наместника, того, кто, будучи целью Творения, послужил причиной их падения. Надо ли говорить о том, что исход этого испытания предопределен предвечным Волением? Весь вопрос только в том, сколь многие изменят своему предназначению.. Ревность ангелов к богоподобию человека есть имплицитное отрицание абсолютности Бога. Ангелы не выдерживают испытания — и Бог замолкает, предоставляя им, в свою очередь, возможность испытать Его наместника, того, кто, будучи целью Творения, послужил причиной их падения. Надо ли говорить о том, что исход этого испытания предопределен предвечным Волением? Весь вопрос только в том, сколь многие изменят своему предназначению.
V
В заключение мне хотелось бы высказать несколько предположений о том, как именно может осуществляться контртрадиционная деятельность. В отличие от внешней десакрализации традиционных институтов путём пародирования и вышучивания (венчание гомосексуалистов, учреждение женского священства, открытие «внеконфессиональных храмов» и т.п.), она может состоять во внутреннем извращении, совершенно не затрагивающем внешнюю сторону. Подмена такого рода невозможна без тотального изменения всего уклада религиозной жизни, из чего следует, что awliyā’ al-shaytāni должны действовать внутри общин верующих, в качестве их лидеров (например, церковных иерархов). Поскольку для подспудного завершения внутренней десакрализации необходимо весьма продолжительное по людским меркам время, должна существовать и преемственность, гарантирующая целенаправленное разложение традиционного института на протяжении многих поколений (механизмом ее обеспечения является контринициация, о чем уже говорилось выше). При этом совершенно очевидно, что члены общины (те, для кого контринициированные иерархи являются носителями духовного авторитета) будут оставаться в полном неведении относительно происходящего (иначе слова «праведники соблазнятся» были бы просто фигурой речи).
В пределе задача awliyā’ al-shaytāni сводится к тому, чтобы полностью лишить обряд его благодатной силы (достичь этого можно путём изменения обрядности, т.е. такого рода послабления в требованиях к мирянам, которое однозначно приведет к десакрализации). Когда же Антихрист утвердится, вся мощь мирской власти (подкрепленная колдовством падших ангелов) обрушится уже не на общину, не на союз духовных братьев, а на одинокого человека. Он будет еще, конечно, в состоянии стихийно защищаться от сатанинских инспираций (например, инвокацией Божьих имен), но и эта способность окажется, в конце концов, утраченной. Карим-хан Кирмани пишет об этом времени так: «Захотите произнести имя Бога, но не сможете». Шиитское предание утверждает (со слов имама Джафара, мир ему), что улемы последних времен будут злейшими врагами Махди (да ускорит Всевышний радость его возвращения), который придет, чтобы восстановить ислам, вернуть людям религию.
Деятельность awliyā’ al-shaytāni может осуществляться и по другим сценариям. Один из них мог бы состоять в экстериоризации эзотерических аспектов доктрины, с последующим их извращением; возможно, именно это произошло в общине йезидов под влиянием суфийской проповеди шейха Ади[1]. Следствием активности awliyā’ al-shaytāni являются, вероятно, и религиозные расколы, такие, в частности, как разделение мусульман на суннитов и шиитов[2].
Что же касается башен Сатаны и их эсхатологической роли, человек может чувствовать себя в безопасности, пока помнит, что его миссией как наместника Бога является противодействие искушениям падших ангелов. Верность своей миссии обеспечивает неизменность статуса наместника и поддержку Бога. Лишиться же этой поддержки мы можем лишь в результате добровольного отказа от нее. Но кто же, находясь в здравом уме, захочет из любимого детища Бога и вместилища Его Духа превратиться в глиняную куклу, которая, быть может, и позабавит ангелов-отступников, но потом станет пищей для огня?
примечания
[1] Стало свершившимся фактом после публикации романа «Бом-бом» Павла Крусанова.
[2] Таким образом, представление о башнях Сатаны как подземных полостях, открывающихся на поверхности земли в горах или на возвышенностях, находит подтверждение в сакральных текстах иудейской и христианской традиций.
[3] Поскольку в Сирии XX в. не было общин низаритов, Генон, вероятно, имеет в виду горы Джебель Ансарийа, где находились исмаилитские крепости в XIII-XIV вв., ныне — одно из мест компактного проживания нусайритов/алавитов. Нусайриты — члены протоисмаилитской по происхождению гностической секты, которых некоторые радикально настроенные авторы причисляют к дьволопоклонникам (возможно, в силу того, что отдельные положения их учения обнаруживают сходство с космогоническими представлениями йезидов).
[4] Место захоронения шейха Ади б. Мусафира находится в местности Лалеш, около с. Баадри, в 7 км к северу от г. Айн-Сифни (север Ирака, губернаторство Дохук, район Шейхан).
[5] Вполне возможно, что в действительности Сибрук никогда не был в Лалеше, а «переработал» чужие воспоминания. О «творческом методе» этого писателя см. воспоминания его друзей, в которых, в частности рассказывается, какие реальные события послужили «материалом» для вымышленной истории о пиршестве в племени каннибалов, участником которого ему якобы довелось быть.
[6] То, что человек обладает особым статусом, подчёркивается в Коране многократно: будучи способным создать любую сущность призывом её из небытия в бытие (2:117), Бог лепит человека из глины Своими Руками (38:75), вдыхает в него Свой Дух (15:29, 38:72), наделяет Своим Знанием (2:31), а затем повелевает бессмертным ангелам простереться перед ним в земном поклоне (2:34). Причастность Божественному Знанию, которого лишены ангельские сущности (2:33), является для них главным обоснованием превосходства человека, и они повинуются, тем самым признавая его наместничество.
[7] Перевод Г.С. Саблукова (у Саблукова номер этого айата — 28, согласно нумерации арабского оригинала в критическом издании Флюгеля, считавшемся текстологически наиболее достоверным до начала XX в.).
[8] Именно несостоятельность этого инструмента, явленная до сотворения человека, побуждает Бога требовать от ангелов челобития в знак согласия с Его Волей после того, как человек был сотворен. Иблис, Сатана мусульманской традиции, отказывается склониться перед человеком, но это уже не падение, а от-падение, т.е., открытое неповиновение и богоборчество (2:34), предопределённое сомнением в 2:30. Некоторые комментаторы усматривают в 2:33 (Не сказал ли Я вам, что знаю тайны небес и земли, и знаю, что обнаруживаете и что скрываете?) указание на то, что Богу был заранее известен выбор Иблиса.
[9] Труд самого аль-Кальби не сохранился, но его толкования с незначительными модификациями вошли в виде обширных фрагментов в наиболее авторитетные суннитские (ат-Табари, ас-Суйути и др.) и шиитские тафсиры.
[10] Согласно достоверному преданию, Бог судит по намерениям, поэтому намерение прелюбодействовать приравнивается к совершённому прелюбодеянию.
[11] Во всех вариантах, как видим, сохраняется характерное сочетание возвышения и углубления, горы и пропасти, башни и пещеры.
[12] В персидском пересказе тафсира ат-Табари, сделанном для саманидского правителя Мансура б. Нуха, а также в более поздних памятниках персидской экзегетики, колодец Харута и Марута помещается на горе Демаванд, в местности Бабел-Донбаванд (т.е. Вавилон Демаванда). Демаванд — покрытая вечными снегами вершина в хребте Альборз на территории Ирана, самая высокая гора на Ближнем Востоке (5671 м).
[13] См. 4:122 (Кто правдивее Бога в слове своем?) и 9:111 (Кто в своем договоре вернее Бога?).
[14] В этой связи можно заметить, что небезызвестный Мансур аль-Халладж, который, подобно шейху Ади, проповедовал ислам в горах Курдистана, также весьма почитаем йезидами. Парадоксальная трактовка персоны Иблиса, зафиксированная в kitab al-tawa@si@n Халладжа, будучи неверно воспринятой йезидами, могла привести их к отпадению от ислама
[15] Здесь еще раз следует сказать о существовании несомненной связи между йезидами и халифами бану Умаййа, отстранившими от власти имамов из дома Пророка, мир им. Ср. также название секты мерванитов в Бадахшане в нач. XX в.; их верования предположительно восходят к некоей разновидности ислама, которой придерживался в X в. Абд аль-Малик б. Марван из бану Умаййа; местные мусульмане часто называют их йезидами.
ЛИТЕРАТУРА
Aloian, Z.,
Bald, W., On The Left Bank 1929-1933 (Franklin, B. ed.), Ohio University Press, 1987, p. 80.
Daftary, F., The Ismailis: Their History and Doctrines, Cambridge University Press, 1992
de Danann, A. Memoir du sang (Cahiers de l'Unicorne, Ser. Francaise, 19), Milano: Arche, 1990.
Encyclopaedia Iranica (Yarshater, E., Ed.), 1985
Fletcher, J.P., Notes From Nineveh and Travels in Mesopotamia, Assyria, and Syria, 1850.
Grant, K., Aleister Crowley and the Hidden God, L.: Muller, 1973.
Guenon, R., Esoterismo islamico y Taoismo, Barcelona: Obelisco, 1992.
Izady, M.R., The Kurds: A Concise Handbook, Harvard University Press, 1992.
LaVey, A.S., The Satanic Rituals, 1972, pp. 151-153
Layard, A.H., A Popular Account of Discoveries at Nineveh, New York: J. C. Derby, 1854
Menzel, T., Yazidi, In The Encyclopaedia of Islam, Houtsma, T. et al. (eds.), Leiden & London: E.J. Brill, 1931, pp. 1163-1170.
Seabrook, W.B., Adventures in Arabia: Among the Bedouins, Druses, Whirling Dervishes and Yezidee Devil Worshippers, New York: George G. Harrap & Co, 1928.
The Hertrude Bell [Internet] Project: Diaries, Letters, and Photos. University of Newcastle upon Tyne Library.
Wigram, W.A., Wigram, E.T.A., The Cradle of Mankind: Life in Eastern Kurdistan, London: Adam and Charles Black, 1922.
Worthington M, The Strange World of Willie Seabrook, New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1966, pp. 54-57.
Абдуллаева, Ф.И., Персидская кораническая экзегетика, Петербургское востоковедение, 2000.
Бартольд, В.В., Мусульманская секта мерванитов, Сочинения, т. 6, М.: Наука, 1966, стр. 462-466.
Генон, Р., Царство количества и знамения времени, М: Беловодье, 2003.
Дугин, А., Абсолютная Родина, М.: Арктогея, 1997.
Дугин, А., Конспирология, М.: Арктогея, 1993.
Ислам: Энциклопедический словарь, М.: Наука, 1991.
Книга Еноха. Апокрифы, М.: Азбука, 2000.
Поснов М.Э., Гностицизм II в. и победа христианской Церкви над ним, Брюссель: Жизнь с Богом, 1991 (1917).
Семенов, A.A., Поклонение Сатане у переднеазиатских курдов-йезидов, Бюлл. Среднеазиатского Госуд. Университета (Ташкент), 1927, вып. 16, стр. 59-79.
Щедровицкий, Д.В., Пророчества Книги Даниила, М.: Теверинф, 2003.
ТУРГИЕВ Али Саладинович (р. 1959) = суннит, осетин, член редакционного Совета журнала «Волшебная Гора».
I
Башни Сатаны (или «семь башен Сатаны») — мифологема сакральной географии, или, что было бы во всех отношениях более точным определением, трансформация одного из мифов авраамического монотеизма. Название обозначает «природные аномалии» или «геологические образования» (предположительно полости в глубине земли, типа колодца, воронки, шахты или пещеры), соответствующие местам низвержения падших ангелов в допотопные времена, над которыми позднее были (или могли быть) воздвигнуты культовые сооружения, башни в собственном смысле.
Термин получил хождение после публикации книги Уильяма Сибрука «Приключения в Аравии» (беллетризованный дневник путешествий автора по Малой Азии). В главе, посвященной йезидам, речь ведется о семи башнях, расположенных на вершинах гор в Азии, от Манчжурии до Курдистана, с помощью которых «священство Сатаны» «распространяет оккультные вибрации» и сеет Зло в мире. Одну из башен Сибрук описывает подробно: это главное святилище дьяволопоклонников-йезидов, под которым находится колоссальная пещера с подземной рекой, якобы выполняющая роль храма Сатаны и являющаяся местом проведения оккультных ритуалов, в т.ч. жертвоприношений. Спустя полвека текст Сибрука переписывается почти дословно известным «сатанистом» Лавэем и биографами Алистера Кроули; дальнейшие метаморфозы первоисточника вряд ли представляют интерес, потому что башни оказываются то взлётно-посадочными станциями инопланетян, то видимой частью колоссального подземного сооружения, то тем и другим вместе. Внимательный читатель найдет, тем не менее, несколько опорных точек для собственного исследования, траекторию которого мы попытаемся кратко воспроизвести.
II
Йезидизм — древняя гностическая религия неясного происхождения; ее адепты, этнические курды, поклоняются ангелу-демиургу, которому Бог отдал в управление тварный мир. Имя этого ангела — Азазил, однако йезиды предпочитают называть его ангелом-павлином (или царем-павлином, соотв. melekк tawus/maliktawus; делались попытки возводить tawusк греч. Θεός, что давало бы значение «Царь-Бог»). Согласно космогоническим мифам йезидов, изложенным в т.н. «Черной Книге» (meshafi-resh; арабск. kitab al-aswad), в воскресенье Бог сотворил Мелек Тауса «из своей совершенной сущности»; в понедельник Мелек Таус создал «из своего света» следующего ангела, Дардаила, после чего Исрафил, Микаил, Азраил, Шемнаил и Нураил были сотворены в течение оставшихся пяти дней недели, «как светильник зажигается от другого светильника». Затем Мелек Таус создал семь небес, а остальные ангелы — солнце, луну, звезды, человека и животных. Для богословия йезидов характерно представление о соответствии каждому из семи верховных ангелов определенных исторических личностей (персонификаций или земных воплощений): например, Мелек Таусу соответствует шейх Ади б. Мусафир, которого йезиды считают реформатором своей религии, автор сакрального текста, известного как «Книга Блеска» (или «Книга Снятия Покрова», арабск. kitab al-jalwah), а Дардаилу — шейх Хасан б. Ади (автор «Черной Книги», сын или внучатый племянник Ади б. Мусафира); могилы обоих находятся в святилище, описанном Сибруком. Бог, Мелек Таус и шейх Ади составляют т.н. священный треугольник йезидов, их божественную триаду.
Сопоставление космогонии йезидов и гностической мифологии позволяет отождествить первосотворенных ангелов с семью ангелами-миротворителями Саторнила и офитской секты офиан, а Мелек Тауса — с Великим архонтом. С другой стороны, Азазил есть никто иной, как Азазель книги Еноха (2 Ен 8), один из падших ангелов, «сынов Божьих», бравших в жены «дочерей человеческих» (Быт 6:2; в талмудической литературе часто отождествляется с Самаэлем, т.е., Сатаной). В этом же источнике мы находим описание башни Сатаны: Бог повелевает связать Азазеля, сделать отверстие в пустыне и опустить его туда; в отношении других падших ангелов говорится, что они будут крепко связаны «под холмами земли …, пока не свершится последний суд на всю вечность» (2 Ен 10; ср. Юб 5). Пророк Даниил (11:38) именует Сатану «богом башен» (eloahmauzim), а средневековые иудейские экзегеты утверждают, что Азазель (собств. Азаель) был низвергнут «в горах на востоке» (Зогар, разд. Хайе-Сара). В книгах Нового Завета, канонических для христиан всех конфессий, о башнях Сатаны прямо не говорится, но авторам этих текстов известно о падении ангелов, поскольку краткое описание их наказания в общих чертах совпадает с текстом книги Еноха (Иуда 6; 2 Пет 2:4)[2]..
III
Рене Генон упоминает башни Сатаны в единственной публикации — краткой рецензии на книгу Сибрука, появившейся в начале 1935 г. в Le Voile dґIsis. Не высказывая никаких суждений ни о принадлежности йезидов к дьяволопоклонникам, ни «об истинной сущности Мелек Тауса», Генон признаёт идентичность описанного Сибруком святилища одной из семи башен Сатаны, т.н. «месопотамской» (или «центральной»). Согласно Генону, башни являются своего рода антитезой семи полюсам (aqtбab) суфийской традиции, святынями с обратным знаком, «местами силы», обеспечивающими связь черных магов с князем Тьмы и поддерживающими центры контринициации, во главе которых стоят «святые Сатаны» (awliya@ч al-shaytбa@ni), дьяволослужители в настоящем смысле слова, те, кто готовит приход Антихриста (al-masi@khal-dajja@l). Тема башен Сатаны неоднократно поднимается Геноном в переписке 30-х гг., из которой мы узнаём о местонахождении остальных шести (горная область в Сирии, связанная с «исмаилитами Ага-хана и иными подозрительными сектами»[3], горы в центральной части Судана, Нигер, Туркестан, Урал и бассейн р. Оби) и об изменении «активности центральной башни». Однако никаких пояснений относительно того, в чём может состоять эта активность, нет ни в письмах Генона, ни в ответах его корреспондентов; не содержит их и книга «Царство количества и знамения времени» (1945 г.), в которой контринициации и контртрадиции посвящена отдельная глава (башни Сатаны в книге вообще не упоминаются). То немногое, что говорит Генон о контртрадиции, позволяет, тем не менее, сделать важный вывод: падение ангелов, символически описывающее происхождение Зла, не следует рассматривать как нечто раз и навсегда свершившееся. Падшие ангелы остаются источником, поддерживающим организованные группы людей в их продолжающейся подспудной деятельности по разрушению Традиции, конечной целью которой является воцарение Антихриста в конце Времён. Контртрадиция — это и есть Зло в том его аспекте, который адресован человеку, или, точнее, совокупность внечеловеческих знаний, применение которых людьми обеспечивает их противодействие общинам верующих, адептам организованных религий. Котринициация же есть обряд приобщения к этим знаниям, механизм поддержания многовековой преемственности противодействия, и башни Сатаны являются, вероятно, важным его элементом. С учётом сказанного, инволюцию, о которой идет речь во многих работах Генона, нельзя рассматривать как совершенно спонтанный процесс. Противоборство Добра и Зла не ограничивается рамками индивидуальной человеческой души, но простирается в сферу социального; масштаб этой арены позволяет увидеть, что Божественному Порядку противостоит отнюдь не хаос, но порядок иного рода, и, что изменения, которые претерпело человеческое общество за последние десять веков, особенно в духовной сфере, нельзя трактовать иначе, как торжество контртрадиции над Традицией. Более того, сам факт появления публикации Сибрука вряд ли является чистой случайностью; скорее можно утверждать, что человечество достигло той степени инволюции, когда предание огласке сведений о башнях Сатаны уже не только не противоречит плану жрецов контртрадиции, но вполне с ним согласуется. Духовно обезоруженный человек нашего времени — существо, падкое на сенсации, ищущее новых впечатлений и не смотрящее глубже поверхности, — не может не заинтересоваться башнями, и интерес этот будет тем острее, чем более запретным с точки зрения укрощённых религий является его предмет. Появление группы лиц, стремящихся «побывать» в башне Сатаны и «увидеть всё своими глазами», может служить индикатором готовности социума к более благоприятному восприятию контртрадиционных идей, т.е., сигналом к их дальнейшей экстериоризации.
Немногословность Генона могла быть продиктована именно нежеланием привлекать внимание к «опасной теме». Возможно также, что он вполне намеренно обошёл молчанием некоторые заведомо ошибочные заявления автора книги, которую рецензировал., горы в центральной части Судана, Нигер, Туркестан, Урал и бассейн р. Оби) и об изменении «активности центральной башни». Однако никаких пояснений относительно того, в чём может состоять эта активность, нет ни в письмах Генона, ни в ответах его корреспондентов; не содержит их и книга «Царство количества и знамения времени» (1945 г.), в которой и посвящена отдельная глава (башни Сатаны в книге вообще не упоминаются). То немногое, что говорит Генон о контртрадиции, позволяет, тем не менее, сделать важный вывод: падение ангелов, символически описывающее происхождение Зла, не следует рассматривать как нечто раз и навсегда свершившееся. Падшие ангелы остаются источником, поддерживающим в их продолжающейся подспудной деятельности по разрушению Традиции, конечной целью которой является воцарение Антихриста в конце Времён. Контртрадиция — это и есть Зло в том его аспекте, который адресован человеку, или, точнее, совокупность внечеловеческих знаний, применение которых людьми обеспечивает их противодействие общинам верующих, адептам организованных религий. Котринициация же есть обряд приобщения к этим знаниям, механизм поддержания многовековой преемственности противодействия, и башни Сатаны являются, вероятно, важным его элементом. С учётом сказанного, инволюцию, о которой идет речь во многих работах Генона, нельзя рассматривать как совершенно спонтанный процесс. Противоборство Добра и Зла не ограничивается рамками индивидуальной человеческой души, но простирается в сферу социального; масштаб этой арены позволяет увидеть, что Божественному Порядку противостоит отнюдь не хаос, но , и, что изменения, которые претерпело человеческое общество за последние десять веков, особенно в духовной сфере, нельзя трактовать иначе, как торжество контртрадиции над Традицией. Более того, сам факт появления публикации Сибрука вряд ли является чистой случайностью; скорее можно утверждать, что человечество достигло той степени инволюции, когда предание огласке сведений о башнях Сатаны уже не только не противоречит плану жрецов контртрадиции, но вполне с ним согласуется. Духовно обезоруженный человек нашего времени — существо, падкое на сенсации, ищущее новых впечатлений и не смотрящее глубже поверхности, — не может не заинтересоваться башнями, и интерес этот будет тем острее, чем более запретным с точки зрения является его предмет. Появление группы лиц, стремящихся «побывать» в башне Сатаны и «увидеть всё своими глазами», может служить индикатором готовности социума к более благоприятному восприятию контртрадиционных идей, т.е., сигналом к их дальнейшей экстериоризации. Немногословность Генона могла быть продиктована именно нежеланием привлекать внимание к «опасной теме». Возможно также, что он вполне намеренно обошёл молчанием некоторые заведомо ошибочные заявления автора книги, которую рецензировал.
Действительно, башня, описанная Сибруком, посещалась до него другими европейцами, оставившими достаточно подробные описания своих путешествий (вряд ли Генон не был знаком с этими источниками). Вопреки утверждениям Сибрука, святилище расположено не на горе, а в глубокой долине, на берегу реки (хотя и в горной местности)[4]. Судя по планировке, исходно здание представляло собой храм Солнца; в некоторых источниках утверждается, что к моменту появления шейха Ади оно было храмом св. апостола Фаддея (Мар Аддаи) в несторианском монастыре св. Иоанна Крестителя (Мар Ханнан). Если опираться на достоверные биографические сведения (а не йезидское предание, аутентичность которого сомнительна), шейх Ади — потомок халифа Марвана из бану Умаййа (династии Омейядов); благочестивый мусульманин и богослов ханбалитского толка (. Судя по планировке, исходно здание представляло собой храм Солнца; в некоторых источниках утверждается, что к моменту появления шейха Ади оно было храмом св. апостола Фаддея (Мар Аддаи) в несторианском монастыре св. Иоанна Крестителя (Мар Ханнан). Если опираться на достоверные биографические сведения (а не йезидское предание, аутентичность которого сомнительна), шейх Ади — потомок халифа Марвана из бану Умаййа (династии Омейядов); благочестивый мусульманин и богослов ханбалитского толка (al-hanabila), перечитывавший Коран по два раза в течение каждой ночи; ученик обоих братьев аль-Газали (с одним из которых был совершен совместный хадж) и Абд аль-Кадыра аль-Гиляни; суфий, проповедовавший ислам в горах Курдистана, основатель-эпоним ордена (tбari@qah) Адавийя (al-їadawiya), просуществовавшего до XVI в. На его надгробии в описанной Сибруком усыпальнице были начертаны коранические версеты (2:255; т.н. тронный айат, ayat al-qursi); таковы, по крайней мере, наблюдения известного археолога Лэрда и других английских путешественников сер. XIX в. Трудно представить, чтобы место ниспровержения (т.е., фактическое местонахождение) падшего ангела могло быть использовано в качестве монастыря или могилы мусульманина. Далее, что касается башни Сатаны в собственном смысле, т.е. пещеры под святилищем, преп. Уигрэм и Гертруда Белл (основательница знаменитого музея Ирака в Багдаде), посетившие подземные помещения в Лалеше соответственно в 1907 и 1909 гг., не оставили никаких описаний алтаря для жертвоприношений, упоминавшегося Сибруком[5]..
IV
Теперь следует рассмотреть мусульманское представление о падших ангелах, без которого данная заметка оказалась бы неполной, тем более что сведения о контртрадиции и контринициации, излагаемые Геноном в «Царстве количества», были, по его словам, почерпнуты исключительно из суфийских источников (впрочем, никак не идентифицированных).
Хотя священный Коран хранит молчание о башнях Сатаны, рассматриваемый эпизод священной истории обретает сюжетную завершённость (достаточную для его осмысления человеческим разумом) только в свете коранического Откровения. В отличие от священных книг иудеев и христиан, Коран есть транскрипт прямой речи Бога, Его последнего обращения к человеку как Своему наместнику в тварном космосе[6] и цели данного Творения. В 2:30 читаем[7]: и цели данного Творения. В 2:30 читаем:
«Вот, Господь твой сказал ангелам: Я поставлю на земле наместника. Они сказали: Ужели поставишь на ней того, кто будет делать непотребства на ней и будет проливать кровь, тогда как мы воссылаем славу Тебе и святим Тебя? Он сказал: Я знаю то, чего не знаете вы».
В этом коротком диалоге каждая фраза исполнена драматизма. Ангелам сообщается о цели Творения, но в ответ вместо славословий звучат сомнение и ревность, поэтому разговор обрывается. Ибо для сущности, призванной служить инструментом Воли Творца, сомнение в совершенстве Божественного Целеполагания есть, в строгом смысле, падение[8]. Согласно аль-Кальби, одному из ранних комментаторов Корана (685–763 г.)[9], усомнившихся ангелов звали Харут и Марут (2:102); им соответствуют Шемхазай и Азаель иудейской традиции (или Семъяза и Азазель эфиопской книги Еноха). Уже после грехопадения человека и первого кровопролития они напоминают Богу о своем предупреждении. Бог разъясняет, что устройство человека и ангела различно: будь ангелы сотворены такими же страстными существами, как и люди, им трудно было бы удержаться от греха. Когда Харут и Марут вызываются доказать свое превосходство над людьми, Бог наделяет их человеческими свойствами и направляет на землю. Движимые нечистым помыслом — намерением плотски соединиться с замужней женщиной, — Харут и Марут (лучшие из ангелов, как замечает аль-Кальби) совершают сразу несколько тягчайших грехов (пьют вино, убивают ребенка, сжигают Священный Коран и разглашают объекту своих вожделений Тайное Имя Божье, . Согласно аль-Кальби, одному из ранних комментаторов Корана (685–763 г.), усомнившихся ангелов звали Харут и Марут (2:102); им соответствуют Шемхазай и Азаель иудейской традиции (или Семъяза и Азазель эфиопской книги Еноха). Уже после грехопадения человека и первого кровопролития они напоминают Богу о своем предупреждении. Бог разъясняет, что устройство человека и ангела различно: будь ангелы сотворены такими же страстными существами, как и люди, им трудно было бы удержаться от греха. Когда Харут и Марут вызываются доказать свое превосходство над людьми, Бог наделяет их человеческими свойствами и направляет на землю. Движимые нечистым помыслом — намерением плотски соединиться с замужней женщиной, — Харут и Марут (лучшие из ангелов, как замечает аль-Кальби) совершают сразу несколько тягчайших грехов (пьют вино, убивают ребенка, сжигают Священный Коран и разглашают объекту своих вожделений Тайное Имя Божье, al-ismal-aїzām[10]), после чего Бог повелевает заключить их в темнице (колодце), на горе[11], в Вавилоне[12].
Таким образом, для мусульманина вся священная история есть, по сути, продолжение диалога, который Бог так резко прерывает в 2:30. Люди, наместники Бога, ведут этот диалог от Его Имени, противоборствуя искушениям, вопреки слабости, в уверенности, что Слово Его нерушимо[13]. Ревность ангелов к богоподобию человека есть имплицитное отрицание абсолютности Бога. Ангелы не выдерживают испытания — и Бог замолкает, предоставляя им, в свою очередь, возможность испытать Его наместника, того, кто, будучи целью Творения, послужил причиной их падения. Надо ли говорить о том, что исход этого испытания предопределен предвечным Волением? Весь вопрос только в том, сколь многие изменят своему предназначению.. Ревность ангелов к богоподобию человека есть имплицитное отрицание абсолютности Бога. Ангелы не выдерживают испытания — и Бог замолкает, предоставляя им, в свою очередь, возможность испытать Его наместника, того, кто, будучи целью Творения, послужил причиной их падения. Надо ли говорить о том, что исход этого испытания предопределен предвечным Волением? Весь вопрос только в том, сколь многие изменят своему предназначению.
V
В заключение мне хотелось бы высказать несколько предположений о том, как именно может осуществляться контртрадиционная деятельность. В отличие от внешней десакрализации традиционных институтов путём пародирования и вышучивания (венчание гомосексуалистов, учреждение женского священства, открытие «внеконфессиональных храмов» и т.п.), она может состоять во внутреннем извращении, совершенно не затрагивающем внешнюю сторону. Подмена такого рода невозможна без тотального изменения всего уклада религиозной жизни, из чего следует, что awliyā’ al-shaytāni должны действовать внутри общин верующих, в качестве их лидеров (например, церковных иерархов). Поскольку для подспудного завершения внутренней десакрализации необходимо весьма продолжительное по людским меркам время, должна существовать и преемственность, гарантирующая целенаправленное разложение традиционного института на протяжении многих поколений (механизмом ее обеспечения является контринициация, о чем уже говорилось выше). При этом совершенно очевидно, что члены общины (те, для кого контринициированные иерархи являются носителями духовного авторитета) будут оставаться в полном неведении относительно происходящего (иначе слова «праведники соблазнятся» были бы просто фигурой речи).
В пределе задача awliyā’ al-shaytāni сводится к тому, чтобы полностью лишить обряд его благодатной силы (достичь этого можно путём изменения обрядности, т.е. такого рода послабления в требованиях к мирянам, которое однозначно приведет к десакрализации). Когда же Антихрист утвердится, вся мощь мирской власти (подкрепленная колдовством падших ангелов) обрушится уже не на общину, не на союз духовных братьев, а на одинокого человека. Он будет еще, конечно, в состоянии стихийно защищаться от сатанинских инспираций (например, инвокацией Божьих имен), но и эта способность окажется, в конце концов, утраченной. Карим-хан Кирмани пишет об этом времени так: «Захотите произнести имя Бога, но не сможете». Шиитское предание утверждает (со слов имама Джафара, мир ему), что улемы последних времен будут злейшими врагами Махди (да ускорит Всевышний радость его возвращения), который придет, чтобы восстановить ислам, вернуть людям религию.
Деятельность awliyā’ al-shaytāni может осуществляться и по другим сценариям. Один из них мог бы состоять в экстериоризации эзотерических аспектов доктрины, с последующим их извращением; возможно, именно это произошло в общине йезидов под влиянием суфийской проповеди шейха Ади[1]. Следствием активности awliyā’ al-shaytāni являются, вероятно, и религиозные расколы, такие, в частности, как разделение мусульман на суннитов и шиитов[2].
Что же касается башен Сатаны и их эсхатологической роли, человек может чувствовать себя в безопасности, пока помнит, что его миссией как наместника Бога является противодействие искушениям падших ангелов. Верность своей миссии обеспечивает неизменность статуса наместника и поддержку Бога. Лишиться же этой поддержки мы можем лишь в результате добровольного отказа от нее. Но кто же, находясь в здравом уме, захочет из любимого детища Бога и вместилища Его Духа превратиться в глиняную куклу, которая, быть может, и позабавит ангелов-отступников, но потом станет пищей для огня?
примечания
[1] Стало свершившимся фактом после публикации романа «Бом-бом» Павла Крусанова.
[2] Таким образом, представление о башнях Сатаны как подземных полостях, открывающихся на поверхности земли в горах или на возвышенностях, находит подтверждение в сакральных текстах иудейской и христианской традиций.
[3] Поскольку в Сирии XX в. не было общин низаритов, Генон, вероятно, имеет в виду горы Джебель Ансарийа, где находились исмаилитские крепости в XIII-XIV вв., ныне — одно из мест компактного проживания нусайритов/алавитов. Нусайриты — члены протоисмаилитской по происхождению гностической секты, которых некоторые радикально настроенные авторы причисляют к дьволопоклонникам (возможно, в силу того, что отдельные положения их учения обнаруживают сходство с космогоническими представлениями йезидов).
[4] Место захоронения шейха Ади б. Мусафира находится в местности Лалеш, около с. Баадри, в 7 км к северу от г. Айн-Сифни (север Ирака, губернаторство Дохук, район Шейхан).
[5] Вполне возможно, что в действительности Сибрук никогда не был в Лалеше, а «переработал» чужие воспоминания. О «творческом методе» этого писателя см. воспоминания его друзей, в которых, в частности рассказывается, какие реальные события послужили «материалом» для вымышленной истории о пиршестве в племени каннибалов, участником которого ему якобы довелось быть.
[6] То, что человек обладает особым статусом, подчёркивается в Коране многократно: будучи способным создать любую сущность призывом её из небытия в бытие (2:117), Бог лепит человека из глины Своими Руками (38:75), вдыхает в него Свой Дух (15:29, 38:72), наделяет Своим Знанием (2:31), а затем повелевает бессмертным ангелам простереться перед ним в земном поклоне (2:34). Причастность Божественному Знанию, которого лишены ангельские сущности (2:33), является для них главным обоснованием превосходства человека, и они повинуются, тем самым признавая его наместничество.
[7] Перевод Г.С. Саблукова (у Саблукова номер этого айата — 28, согласно нумерации арабского оригинала в критическом издании Флюгеля, считавшемся текстологически наиболее достоверным до начала XX в.).
[8] Именно несостоятельность этого инструмента, явленная до сотворения человека, побуждает Бога требовать от ангелов челобития в знак согласия с Его Волей после того, как человек был сотворен. Иблис, Сатана мусульманской традиции, отказывается склониться перед человеком, но это уже не падение, а от-падение, т.е., открытое неповиновение и богоборчество (2:34), предопределённое сомнением в 2:30. Некоторые комментаторы усматривают в 2:33 (Не сказал ли Я вам, что знаю тайны небес и земли, и знаю, что обнаруживаете и что скрываете?) указание на то, что Богу был заранее известен выбор Иблиса.
[9] Труд самого аль-Кальби не сохранился, но его толкования с незначительными модификациями вошли в виде обширных фрагментов в наиболее авторитетные суннитские (ат-Табари, ас-Суйути и др.) и шиитские тафсиры.
[10] Согласно достоверному преданию, Бог судит по намерениям, поэтому намерение прелюбодействовать приравнивается к совершённому прелюбодеянию.
[11] Во всех вариантах, как видим, сохраняется характерное сочетание возвышения и углубления, горы и пропасти, башни и пещеры.
[12] В персидском пересказе тафсира ат-Табари, сделанном для саманидского правителя Мансура б. Нуха, а также в более поздних памятниках персидской экзегетики, колодец Харута и Марута помещается на горе Демаванд, в местности Бабел-Донбаванд (т.е. Вавилон Демаванда). Демаванд — покрытая вечными снегами вершина в хребте Альборз на территории Ирана, самая высокая гора на Ближнем Востоке (5671 м).
[13] См. 4:122 (Кто правдивее Бога в слове своем?) и 9:111 (Кто в своем договоре вернее Бога?).
[14] В этой связи можно заметить, что небезызвестный Мансур аль-Халладж, который, подобно шейху Ади, проповедовал ислам в горах Курдистана, также весьма почитаем йезидами. Парадоксальная трактовка персоны Иблиса, зафиксированная в kitab al-tawa@si@n Халладжа, будучи неверно воспринятой йезидами, могла привести их к отпадению от ислама
[15] Здесь еще раз следует сказать о существовании несомненной связи между йезидами и халифами бану Умаййа, отстранившими от власти имамов из дома Пророка, мир им. Ср. также название секты мерванитов в Бадахшане в нач. XX в.; их верования предположительно восходят к некоей разновидности ислама, которой придерживался в X в. Абд аль-Малик б. Марван из бану Умаййа; местные мусульмане часто называют их йезидами.
ЛИТЕРАТУРА
Aloian, Z.,
Bald, W., On The Left Bank 1929-1933 (Franklin, B. ed.), Ohio University Press, 1987, p. 80.
Daftary, F., The Ismailis: Their History and Doctrines, Cambridge University Press, 1992
de Danann, A. Memoir du sang (Cahiers de l'Unicorne, Ser. Francaise, 19), Milano: Arche, 1990.
Encyclopaedia Iranica (Yarshater, E., Ed.), 1985
Fletcher, J.P., Notes From Nineveh and Travels in Mesopotamia, Assyria, and Syria, 1850.
Grant, K., Aleister Crowley and the Hidden God, L.: Muller, 1973.
Guenon, R., Esoterismo islamico y Taoismo, Barcelona: Obelisco, 1992.
Izady, M.R., The Kurds: A Concise Handbook, Harvard University Press, 1992.
LaVey, A.S., The Satanic Rituals, 1972, pp. 151-153
Layard, A.H., A Popular Account of Discoveries at Nineveh, New York: J. C. Derby, 1854
Menzel, T., Yazidi, In The Encyclopaedia of Islam, Houtsma, T. et al. (eds.), Leiden & London: E.J. Brill, 1931, pp. 1163-1170.
Seabrook, W.B., Adventures in Arabia: Among the Bedouins, Druses, Whirling Dervishes and Yezidee Devil Worshippers, New York: George G. Harrap & Co, 1928.
The Hertrude Bell [Internet] Project: Diaries, Letters, and Photos. University of Newcastle upon Tyne Library.
Wigram, W.A., Wigram, E.T.A., The Cradle of Mankind: Life in Eastern Kurdistan, London: Adam and Charles Black, 1922.
Worthington M, The Strange World of Willie Seabrook, New York: Harcourt, Brace & World, Inc., 1966, pp. 54-57.
Абдуллаева, Ф.И., Персидская кораническая экзегетика, Петербургское востоковедение, 2000.
Бартольд, В.В., Мусульманская секта мерванитов, Сочинения, т. 6, М.: Наука, 1966, стр. 462-466.
Генон, Р., Царство количества и знамения времени, М: Беловодье, 2003.
Дугин, А., Абсолютная Родина, М.: Арктогея, 1997.
Дугин, А., Конспирология, М.: Арктогея, 1993.
Ислам: Энциклопедический словарь, М.: Наука, 1991.
Книга Еноха. Апокрифы, М.: Азбука, 2000.
Поснов М.Э., Гностицизм II в. и победа христианской Церкви над ним, Брюссель: Жизнь с Богом, 1991 (1917).
Семенов, A.A., Поклонение Сатане у переднеазиатских курдов-йезидов, Бюлл. Среднеазиатского Госуд. Университета (Ташкент), 1927, вып. 16, стр. 59-79.
Щедровицкий, Д.В., Пророчества Книги Даниила, М.: Теверинф, 2003.
ТУРГИЕВ Али Саладинович (р. 1959) = суннит, осетин, член редакционного Совета журнала «Волшебная Гора».