выписки

Шуон "Смысл каст"

...

"Хотя нельзя представить большей разницы, нежели та, которая существует между иерархической системой индуизма и нивелирующими взглядами ислама, здесь присутствует только разница в акцентировании, ибо истина одна: действительно, если индузм рассматривает в первую очередь те фундаментальные тенденции в человеческой природе, которые делят людей на множество иерархических категорий, тем не менее, он осознаёт равенство в сверхкасте странствующих монахов, саньясинов, в которой социальное происхождение более не играет никакой роли. Подобен этому случай христианского священства: крестьянин не мог стать принцем, но он мог стать Папой Римским и короновать императора. <...> известный горожанин мог быть возведён в дворянское достоинство, тогда как в индуизме такая вещь совершенно исключена, потому что здесь сущностная цель высших каст - это поддержание изначального совершенства; именно нисходящий смысл, приданный происхождению каст, объясняет то, почему касту можно потерять, но не приобрести".

Мемуары друзей Ермолинского...

к этому
С. АХМЕТОВ "ПЕРСТЕНЬ БУЛГАКОВА"
Впервые я его увидел на безымянном пальце С.А. Ермолинского в Переделкино на даче Каверина. Тонкий золотой ободок, поднимающийся четырехугольным кастом. В него вставлен сапфир цвета выгоревшего василька. У основания камень кажется светлым, к вершине темнеет. В нем проблескивает едва уловимый фиолетовый огонек. Сапфир огранен кабошоном редкой пирамидальной формы: в основании прямоугольник размером примерно семь на пять миллиметров, выше он закругляется, но ребра пирамиды сохранены и при взгляде сверху напоминают косой андреевский крест. Размер камня - с горошину. В нем при внимательном рассмотрении видны включения в виде мелких пузырьков.
В 1949г. Ермолинский оказался в Москве без жилья и без работы. Самое ценное, что у него было - это пьеса о Грибоедове, которую согласились прослушать во МХАТе. Процедура читки достаточно нервна, И тут Елена Сергеевна достает перстень: "Миша всегда носил его камнем внутрь, но в особо важных случаях поворачивал сапфиром вверх".
- Надень его, - сказала она. - Если будет плохо, поверни камнем вверх.
И читка прошла успешно! Правда, пьесу поставил не МХАТ, а театр Станиславского, который был только что образован. Собственно, со спектакля «Грибоедов» он и начался. До самой смерти в феврале 1984 года Сергей Александрович не расставался с перстнем. Ныне перстень хранится у Т. Луговской, его вдовы. [ум. в 1992? а где теперь?]
[14 декабря - ДР Ермолинского, 15.12.1951 - премьера "Грибоедова"]

АНДРЕЙ ХРЖАНОВСКИЙ
Я родился [на Мансуровском] в доме напротив, под 10-м нумером.Вообще, я прихожу к выводу, что Ермолинский обладал сверхъестественной эманацией, притягивающей к нему невероятные совпадения. Так оказалось, что первая посылка, полученная им в голодные времена казахской ссылки от Елены Сергеевны Булгаковой, была собрана заботливыми руками подруги и соседки Е.С. по ташкентскому двору - Татьяной Луговской, с которой Ермолинский тогда еще даже не был знаком и мужем которой стал впоследствии.

Отвечая на вопросы, заданные сотрудниками краеведческого музея Калуги, Ермолинский написал о своих земляках А.Л. Чижевском и К.Э. Циолковском, с которыми был знаком: «Их связывали общие космические «ереси». Циолковский приглядывался к нему с любопытством, хотя не раз впадал в негодование от скороспелости его выводов. Циолковский жил слишком напряженно, он был сумасшедше сосредоточен, но, обожая самое фантастическое воображение, не терпел легкомыслия. А у Александра Леонидовича было это легкомыслие, странно сочетавшееся с сухостью и почти «молчалинской» почтительностью. Он любил к тому же прихвастнуть своими академическими связями, поддержкой Луначарского и т.п. Циолковский странновато фыркал и вдруг становился глухим: «Что? Что?» - переспрашивал он. Он действительно был глуховат, но окончательно притворялся глухим, когда это было ему нужно. Тем не менее, приходу Александра Леонидовича он всегда искренне радовался".

Ермолинский "О времени, о Булгакове и о себе"

"Я жил недалеко, в Мансуровском переулке, в небольшом деревянном доме. Перейдя Остоженку, можно было переулком спуститься к Москве-реке. Поэтому лыжи стояли у меня и наша прогулка начиналась прямо из моего дома. Булгаков оставлял свою зеленовато-серую доху до пят и из такого же американского медведя большую, налезавшую на уши ушанку, натягивал неизменный вязаный колпак, и мы, закрепив лыжи уже во дворике дома, отправлялись в поход.

Остоженка была перекопана - начинали строить первую очередь метро (его строили открытым способом). Через улицу в некоторых местах были перекинуты деревянные мостки. Мы пробирались по ним, обледенелым и скользким, далее катили по переулку, утопавшему в сугробах, и оказывались на реке. По Москве-реке в ту пору свободно катались лыжники. Теплые стоки не мешали окрепнуть ледяному покрову. И по наезженной лыжне, запорошенной ночным снежком, можно было лихо и быстро докатить до самых Воробьевых гор. На горках этих или по Нескучному саду мы бродили не спеша. Обычно это был будничный день, народу мало, главным образом детвора. Иногда лишь пролетал заправский спортсмен, сверкнув красным свитером и не заметив нас. Михаил Афанасьевич бегал на лыжах лучше меня. Скатываясь с горки чуть покруче, я не мог удержаться, лыжи разъезжались, и я валился набок. Это обязательно происходило, когда мы, возвращаясь, съезжали с Нескучного или с Воробьевых на реку. Тут спуск крут, и я летел вниз, теряя палки. Но однажды, когда сгустились сумерки и в синеве тумана не видно было реки внизу, я вдруг покатился, чуть присев, и хотя чувствовал, что несусь быстро, в лицо бьет ветер и, кажется, уже чересчур долго несусь, но не падаю. Вылетел на реку, не упал, завернул и не без лихости притормозил. Булгаков стоял неподалеку и кричал мне, смеясь:
- Оглянись!.. Погляди, горка-то какая!
Снизу, с реки, косогор, с которого я съехал, открылся мне. Как это я не упал?" ... "Я пробовал переводить танки и обычно показывал их Н.М. Лаконичная образность этих своеобразных поэтических миниатюр требовала расшифровки, без нее ничего не было понятно. Например: «ни симиру о кация содзи ни юби но ато» (о, проникающий в душу ветер, это работа маленьких пальчиков в содзи). Как это понять?
— Содзи - это промасленные передвижные стенки японского домика, - подбрасывая полешки в железную печку и кутаясь в плед, объяснял Попов-Татива. - Дети любят протыкать их кончиком пальца, с лопающимся звуком образуются дырочки. И вот у матери умер ребенок. Осень. Она сидит дома. Ветер проникает в дом через дырочки в содзи. О, проникающий в душу ветер...

<...> Булгаков оказался первым советским драматургом, появившимся на сцене МХАТа.
<...> Собаку Л.Е. назвала Бутоном, по имени слуги Мольера. А Михаила Афанасьевича называла Макой и ласково: Мася-Колбася. В кругу ее друзей он на всю жизнь так и остался Макой, а для иных - Масей-Колбасей.

<...> Весь организм Булгакова был отравлен, каждый мускул при малейшем движении болел нестерпимо. Он кричал, не в силах сдержать крик. Этот крик до сих пор у меня в ушах. И уже никого, кроме Лены и меня, к себе не подпускал. Он ослеп. 10 марта в 4 часа он умер [4ч 39мин]. Мне почему-то всегда кажется, что это было на рассвете.

<...> Ордер на мой арест был подписан 2м секретарем правления СП Павленко. В те беззаконные времена почему-то соблюдалась формальность, по которой член ССП мог быть арестован только по ордеру, «завизированному» одним из секретарей Правления. А еще позже мне стало известно, что Фадеев отказался дать свою подпись, заявив, что он знает меня и ручается за мою политическую благонадежность. Представитель НКВД вежливо откланялся и, пройдя приемную, вошел в соседний кабинет второго секретаря.

- Никак не пойму, что происходит, - зашептал я, свесившись со своей койки, чтобы быть поближе к старику. - Вижу, вернее, чувствую, что накручивают вокруг меня какое-то дело, а его и в помине нет.
- Сейчас не тридцать седьмой. Начинается новое. Только-только начинается. Политические нашлепки - это по инерции. А главное - в уловлении духа. Нежелательного, необъяснимо настораживающего, то есть чуждого, понимаете? Его инстинктивное, мистическое уловление, но все той же, отметьте, государственной машиной.
- Но ведь это же абсурд, чертовщина какая-то!
- Не абсурд, но согласен - чертовщина. В широком охвате она еще далеко впереди. И уж тут - у кого как. Мимо одного проехало, на другого наехало. Считайте, что вам не повезло и вы попали под машину, точнее - в машину. А раз так, то она начнет перемалывать и переламывать. В этом случае, поверьте мне, у вас одна задача - скользить, скользить не сопротивляясь, чтобы не попасть под ее зубья, иначе вас разорвет в клочья.
Позже я убедился, что это тот самый Н.П. Киселев, о котором упоминает Андрей Белый в своих мемуарах, книголюб, собиратель книг, специалист по романтикам и по трубадурам, весь, по выражению Белого, «экслибрис», утонченный знаток древних ритуалов, истории тайных, мистических обществ!

<...>Леночка умерла 10 июля 1970 года (в 10 часов вечера). Если бы ее не было на свете, то сочинения Михаила Афанасьевича, думаю, еще долго пролежали бы в ящиках стола".

Корбен "Islam Iranien" / "Шиитская литургия Грааля"

"Значение, данное Гете плероме 12ти рыцарей [в поэме Die Geheimnisse], соотносится со значением плеромы 12ти Имамов с поразительной точностью, характеризующей религиозную историю человечества. Это область подсознания, в которой коренится идея 12ти, объединенных вокруг Друзей Бога в Оберланде, или совокупности 12ти рыцарей, к-ю Гете собирает в союзе идеального Монсерата, и ее же мы видим в силовых линиях, бьющихся в сердце Шиизма, в его идее духовного рыцарства, общего для всей авраамической традиции; и это же открывается в работе Вольфрама фон Эшенбаха, в идее рыцарства, общей для христианства и Востока, то есть Ислама". (En Islam Iranien)

"На того, кто видит в подобном рассказе [о Парсифале] только технику, Событие никогда не обрушится: здесь лежит ответственность Понимания. Таким же точно образом шахид, созерцаемое им и его свидетельство составляют единое целое. <...> Поэты рассказывают о Маджнуне и Лейле (аналог Тристана и Изольды): Маджнун не может взглянуть на Лейлу, её красота его ослепляет — необходимо, чтобы через него на себя взглянула сама Лейла./ Истинность Слова не в том, что оно «принадлежало своему времени», как это видится исторической мысли, но в том, что оно само является временем всякого верного ученика, в котором совершается Событие.

С тех пор династия хранителей Грааля сокрыта для этого мира, и с нею сокрыты все рыцари-тамплиеры Грааля (совершенно так же, как вместе с 12м Имамом сокрыта вся его династия; и с сокрытием духовного "полюса" для людского взора становятся невидимы его верные и Друзья).

С одной стороны, мы имеем историю Лоэнгрина, сына Парсифаля, которая совершает своего рода переворот в артурианском цикле. С др. стороны, "Титурель" Альбрехта фон Шарфенберга проливает свет на то, о чём не было сказано у Вольфрама фон Эшенбаха. В "Парсифале" у его брата Фейрефица родится сын, будущий Пресвитер Иоанн, о котором во все времена высказывалось множество противоречивых мнений. В "Титуреле" же рыцари Грааля "возвращаются"; и возвращение это приведёт к сокрытию Грааля (причина, по которой было принято такое решение, заставляет вспомнить исмаилитских сановников, решивших «вернуться в эзотеризм», что и положило начало переживаемой нами ныне эпохе сокрытия".

"Личности Парсифаля и пресвитера Иоанна перекликаются, переплетаются, словно бы показывая, что Парсифаль-пресвитер-Иоанн является теперь полюсом всех Иоаннитов, всех тех, кто верит в Церковь Иоанна, в Церковь Иоаннову как Церковь невидимого Грааля".
================
Корбен основал Университет Св. Иоанна в Иерусалиме, "академический центр сравнительных духовных исследований, учреждённый в качестве ордена внутри старинного рыцарского Ордена св. Иоанна Иерусалимского".

Девятов: "задача тирана – усмирить хаос"

сегодня на иран.ру появилась заметка Джемаля Европа и Халифат - мировые полюса недалёкого будущего, в к-й он пишет: "исламский мир после Второй мировой войны был разделён на два политических русла" (ориентированных на Лондон и США). Но я предлагаю ознакомиться с более ранним текстом - выступлением Девятова в клубе Флориан Гейер.

"Сын Неба появился на 12 веков раньше сына Бога в аврамической традиции, и на 19 веков раньше, чем Святой Коран был откровением дан. А что же эта цивилизация, где есть Сын Неба, говорит на сегодняшнюю тему? Эта цивилизация - самая древняя из тех, которые никуда не девались. Исторический процесс – это смена хаоса на малое процветание, малое процветание на великое уединение, малое уединение опять на хаос, потом опять малое процветание и т.д. Только что у китайцев в их истории закончился восьмой хаос, и с 77-го года началось новое процветание. И это все восточная деспотия. Задача тирана – усмирить хаос. Нет там этих буковок, и поэтому неизвестно, как отличить деспота от тирана, но там есть иероглиф, который означает тиранию, и это значит давить, унасекомлять, уничтожать всякую скверну – вот задача тирана. После того, как хаос усмиряется, появляется некоторый порядок, из которого и выходит малое процветание. И когда Хазин сказал, что среднего класса не будет, так у китайцев он уже есть, и растет и будет.

Кто усмирял хаос? Тиран Мао Дзе Дун. Вот у него есть стихотворение товарища Го Можо. Го Можо был президентом академии наук. Да, там эти ученые, ученики, что-то говорят, да, там конфуцианство там призывает к чему-то, но у нас есть великий предок и народ Китая знает это, любит тирана и никогда его не забудет. Почему? Потому что он сделал важнейшее дело. Он организовал государство. Что такое патриотизм у китайцев? В западной терминологии - это любить родину, а в китайской – это любить государство. Государство, а не родину. Любить императора, любить чиновников. Весь смысл конфуцианства: зачем учиться? Для того, чтобы стать чиновником. А зачем стать чиновником? Для того, чтобы давить и унасекомлять. И только поэтому вся эта цивилизация до сих пор жива. Она знает эти циклы! Что сейчас впереди у китайцев? Возвращение в империю. И это будет просвещенный диктатор. И они даже сказали, на кого равняться: это император Тайдзун из 4го малопроцветания. Все так и будет.

Здесь все время говорилось про закон. Зачем нужен закон? Чтобы удерживать грехи. А китайцы что говорят? У них грехов-то и нет, надо проталкивать добродетель. И толкователь Корана сказал, что надо добрыми делами заниматься. А нужен ли закон для того, чтобы проталкивать добродетель? Нет, не нужен. Поэтому еще в X веке что ли было сказано: это вам нужен закон, а нам, ортодоксам, нужна благодать. И как выглядит благодать? Она выглядит как самодурство! Великий политический мыслитель Троцкий (этот текст лежит на русском языке в Мексике в его музее) сказал, что сделать ничего с русским человеком нельзя, он все равно будет благодать искать, а благодать – это самодурство. И поэтому нужно 80% русских уничтожить. Я вам скажу так: никуда нам от тирании не деться, хаос, кроме как тиранией, никак остановить нельзя. Вот тот, кто сможет остановить хаос, действуя жестко, без законов , конечно, потомки назовут его кем угодно, но это будет великий предок, который сыскался, вывел народ, и народ стал жить после этого лучше".

Талеб, "Одураченные случайностью"

"Я пробую делать деньги настолько нечасто, насколько возможно, просто потому, что я полагаю, что чем более редко событие, тем более недооцененным оно будет в цене. <...> Даже некоторые ветераны торговли не понимают, что частота не имеет значения. Будучи скептиком, я отвергаю единственный временной ряд прошлого, как признак будущего представления и мне нужно намного больше, чем данные. История учит, что вещи, которые никогда не случались прежде, случаются.<...> Есть категория трейдеров, для которых волатильность - хорошая новость. Они теряют деньги часто, но понемногу, а делают деньги редко, но в больших количествах. Я называю их охотниками за кризисами <...> Концепция же, лежащая в основе статистики - чем больше информации, тем больше уверенность в результате. Обычный метод основан на устойчивом увеличении уровня доверия в нелинейной пропорции к числу наблюдений".

А. Кузнецов "Теория Имамата"

с разрешения автора
---------
"При исследовании шиитского коллективного сознания плодотворным представляется подход французских социологов, введших в оборот понятие имажинэр (imaginaire). Жильбер Дюран (1929), подробно развивший в своих трудах концепцию имажинэра, был учеником Корбена. Развивая его (mundus imaginalis) и идею Юнга о коллективном бессознательном, Дюран вводит понятие l'imaginaire. Дугин писал: "Понятие это часто передается на английский язык некорректным термином "imagery". Это не воображение (как способность) и не воображаемое (как что-то представленное, искусственно воссозданное с помощью фантазии). Но и не воображающее (то есть то, что заставляет появляться фантазии). Имажинэр – первичное свойство, оно представляет собой одновременно: нечто, что воображает (воображение как инстанция), то, что воображается (воображаемое) того, кто воображает (воображающий или воображающее), сам процесс (воображение как функция) и нечто, что является общим и предшествующим и тому, другому, и третьему (собственно "имажинэр")".

Важно понимание имажинэра как символического отображения реальности, характерного для данного общества в определенную эпоху. У Платона в диалоге "Софист" дается определение двух типов воображения: fantasia и eikasia. Оба они основаны на презумпции, что первичными являются две реальности – разум как мера реальности и порядка всех вещей и объективный мир, воспринимаемый чувствами, которые транслируют ощущения разуму. Они могут делать это корректно или некорректно – тут-то и вступает в дело воображение. Если впечатления от внешнего мира (который реален) передаются разуму (который тоже реален) "правильно" (корректно), то мы имеем дело с eikasia т.е. с таким воображением, которое "позитивно" и вносит минимум погрешностей в процесс передачи. От этого слова произошли слова икона, идол (в смысле образ, образец и эталон). Если возникают сбои в передаче образа – мы имеем дело с фантазией, то есть испорченной передачей, которая перемешивает реальные данными нереальными и все путает. Дугин пишет: "Можно представить это как человека, смотрящего на предметы через аквариум. Если вода в аквариуме прозрачна и чиста, нет рыб, водорослей и других препятствий, то предметы на той стороне видятся ясно и четко. А если в аквариуме кишат рыбы, ползают крабы, вздымая потоки ила и шевелятся водоросли, то предметы на той стороне будут еле видны и между ними и наблюдателем будет происходить настоящая чертовщина аквариумной жизни, не имеющая никакого отношения ни к наблюдателю, ни к предметам на той стороне. Аквариум – это воображение, имажинэр. В логоцентричной философии, в пространстве логоса у него именно такой статус: самое лучшее для воображения – не мешать рациональному процессу (а еще лучше вообще не существовать, чтобы не искажать "реальность"). Дюран предлагает порвать с этим логоцентризмом и перевернуть стартовые позиции: первично воображение, именно оно создает в ходе своей динамической работы и субъекта и объекты внешнего мира. Имажинэр – единственно, что существует. Наш мир (и "наш" - то есть субъектный и "мир" - то есть совокупность объектов) есть результат свободной игры воображения. Здесь мы имеем дело с особой онтологией структурной социологии: единственно, что есть, это "промежуточное". Дюран вводит понятие "антропологический траект". Термин "траект" (traectum) образован от латинского "tras" - "через", "между" и "jacere" - "бросать", "кидать", "метать". От этого же глагола (от его причастной формы – jectum, брошенное) образованы важнейшие философские и научные категории субъект и объект. Субъект – это то, что "положено ("брошено") под" - то есть "под-лежащее". Объект – то, что "брошено ("положено") перед", то что "метнули перед" - то есть "пред-мет". Между ними находится тра-ект, "брошенное между". Антропологический траект – это придание самостоятельного онтологического статуса тому, что находится между – между субъектом и объектом, между природой и культурой, между животным и рациональным, между духом и жизнью, между внутренним и внешним, между проектом (будущего) и историей (прошлым)".

Объект и субъект суть функциональные следствия антропологического траекта, они им конституируются как ролевые идентичности. То есть по этой логике, все происходит в "аквариуме", который и порождает через динамику своей глубинной жизни образ наблюдателя (с одной стороны) и образы предметов (на другой стороне).

Корбен "Световой человек"

...
"Можно сказать, что Даэна-Фраварти, будучи предвечной судьбой человека, олицетворяет и содержит в себе его хварно; чтобы вкратце дать наиболее полное представление об этом специфически маздаяснийском понятии, лучше всего обратиться к двум его греческим эквивалентам: свет славы (δοξα) и судьба (τυχη). Важно и то, что в этом понятии как бы сочетаются образы иранской и нордической теогоний. И той, и другой присущ одинаковый взгляд на небесные женские сущности, предержащие в себе силу и судьбу человека: речь идёт о Фраварти и валькириях. <...> Здесь нелишне напомнить о моей беседе с покойным Герардусом ван дер Леувом, в которой он, как хороший феноменолог, сумел воздать должное Рихарду Вагнеру касательно данного вопроса. Он отметил, что Вагнер, при всей его крайне личной трактовке образов старинных саг, проявил глубокое и тонкое понимание древних германских верований. Созданный им образ Брунхильды - это, по сути дела, прекрасная и волнующая фигура Ангела, "мысли Вотана", души, порождённой Богом; по отношению к герою оперы она предстаёт подлинной Fylgia, хранительницей его силы и вершительницей судьбы; её появление всякий раз напоминает о неотвратимой близости Инобытия: "Да простится с жизнью тот, кто меня увидел. Ты узрел горящий взгляд Валькирии, тебя она теперь и унесёт". Точно так же иранский мистик встречается с Даэной на мосту Чинват, на пороге Инобытия, а Гермес сталкивается со своей Совершенной Природой лишь в предвосхищении наивысшего экстаза".

Любое рационалистическое толкование завело бы нас здесь в тупик - ведь оно низводит этот Лик до уровня аллегории под тем предлогом, что он "олицетворяет" деяния и поступки человека. На самом же деле это вовсе не аллегорическая конструкция, а первозданный Образ, благодаря которому постигается мир реальностей, не являющийся ни миром чувств, ни сферой ментальных абстракций. Отсюда проистекает его глубинная убедительность, вдохновившая не только "восточную теософию" Сухраварди, но и некоторых толкователей Корана (в большом Тафсире Табари, в комментариях к девятому айату десятой суры, слово в слово перелагается авестийский эпизод встречи с Даэной post mortem), не говоря уже о представителях шиитского исмаилитского гнозиса. Исмаилитская антропология представляет условия земного человеческого бытия как некое "пограничное" состояние, как некую двойственность: потенциально человек является и ангелом, и демоном".

Ф. Йейтс "Искусство памяти"

пер. Малышкина
...

"Слияние неоплатонизма с ранней традицией памяти имеет место и в "Плутософии" францисканца Джезуальдо (1592, Падуя). Джезуальдо открывает главу об искусстве памяти цитатами из фичиновской Libri de vita. Память ему является в трех ипостасях: она подобна Океану, отцу вод, поскольку из памяти проистекают все слова и мысли; она подобна небесным истечениям и свету; она также есть божественное в человеке, образ Бога в душе. В другом месте он сравнивает память с высшей небесной сферой (зодиаком) и высшей наднебесной сферой (сферой Серафима). Очевидно, что Джезуальдова память располагается посреди трех миров так же, как это представлено в замысле Театра. Никто до сих пор не высказывал подозрения в том, что нападки Эразма на цицеронианцев питаются отвращением к оккультной направленности. Но как бы ни оценивалась полемика в "Цицеронианусе", она не должна изучаться без упоминания о Театре Камилло и о той славе, которая гремела о нем в венецианских академиях. Распространение академий было особым феноменом венецианского Ренессанса, и Камилло – типичный венецианский академик, и его Театр более сорока лет был предметом обсуждений в Академии Венеции. Это была Academia degli Uranici, в 1587 году основанная Фабио Паолини, который опубликовал увесистый фолиант под названием Hebdomades, где излагаются речи, произнесенные в том заведении. Он разбит на семь книг, в каждой из которых по семь глав, и семерка является мистической темой всей работы.

Д.П.Уолкер рассматривает труд Паолини как проявление оккультной сердцевины ренессансного неоплатонизма, представленного в развитии, вызванном перемещением этого учения из Флоренции в Венецию. В семичастной структуре Паолини излагает "не только теорию всей фичиновской магии, но и целый комплекс теорий, частью которого она является". К этому можно добавить, что он проявляет также интерес к Каббале и ангельской магии Тритемия, называя имена ангелов Каббалы, сопутствующих планетам, в той же транскрипции, как они даны у Камилло. Одной из главных задач Паолини и его Академии, судя по "Гебдомадам", было применение магических теорий к основному предмету интереса венецианцев, искусству красноречия. Фичиновские проекты "планетарной музыки", направленные на стяжание энергий планет посредством музыкальных гармоний, были перенесены Паолини на искусство красноречия. "Он был убежден", говорит Уолкер, "что как одним только правильным совмещением тонов можно придать музыке энергию планет, так и надлежащим смешением "форм" можно достичь небесной силы выражения. Состав (форм) должен иметь что-либо общее с числом семь, а нечто, что укрыто в самих вещах, есть созвучие слов, фигуры речи и семь идей Гермогена, то есть основные достоинства хорошей речи".

Паолини замечает, что Скалигер был убежден в истинности семи форм и демонстрировал их "quasi in Theatrum" (Hebdomades, p.24). Неизвестно, о какой работе Скалигера тут может идти речь, но это замечание указывает, что Паолини причислял оппонента Эразма к мистической школе риторики и памяти – "Семерке".

Классический театр, как он описан у Витрувия, призван отображать мировые пропорции. Расположение семи сходен зрительного зала и пяти выходов к сцене задается вершинами четырех равносторонних треугольников, вписанных в окружность, центр которой совпадает с центром орхестры. Эти треугольники, говорит Витрувий, соответствуют trigona, которые астрологи вписывают в зодиакальный круг.26 Так, круглая форма театра отображает зодиакальный круг, а семь проходов между рядами и пять выходов к сцене соответствуют сорасположенности двенадцати знаков и четырех треугольников, устанавливающих связи между ними".

Мартынов "Казус Vita Nova"

стр 25
искусство автоархеологии - это путь самопознания, а путь самопознания может быть начат в любой точке пространства
стр 67-68
подобно тому, как бильярдный удар может быть прямым и рикошетным, так и высказывание может быть прямым и "непрямым", и в случае непрямого высказывания роль бортика бильярдного стола, от которого отскакивает шар, будет выполнять уже существующее, постороннее высказывание. Таким образом, при прямом высказывании для достижения цели я говорю нечто своё от себя, а при непрямом высказывании я достигаю цели, отсылая к уже существующему высказыванию. Здесь стоит заметить, что китайская классическая литература, в отличие от литературы западноевропейской, - это царство непрямого, отсылающего высказывания, и это я говорю к тому, что в разных культурах у прямого и непрямого высказывания могут быть различные приоритеты и различные статусы.

Вообще нет и не может быть никакого прямого высказывания. Конечно же, человек, извлекающий из рояля некие созвучия, волен полагать, что тем самым он осуществляет прямое высказывание, но при этом не учитывается, что сам звук рояля может рассматриваться как высказывание тех людей, которые его создавали и которые заставили звучать его так, как он звучит. Причём здесь речь должна идти не о каких-то абстрактных, условных людях, но о конкретных человеческих сообществах, каждое из которых обладает, к тому же, коллективным собственным именем: Бехштейн, Стейнвэй, Рёниш, Циммерман или Ямаха, и каждое из этих имён обладает своим неповторимым голосом.
стр 71
Если Фицкарральдо есть только персонаж, только участник события, то я являюсь одновременно и персонажем и свидетелем того, что происходит с персонажем, причём свидетелем, склонным не только рефлексировать над происходящим, но привыкшим ещё и письменно фиксировать результаты своей рефлексии.
стр 72
Фигура удачливого неудачника должна совершенно по-новому высвечивать смысловое соотношение удачи и неудачи, успеха и провала. В обществе, в котором царит культ успеха, и в мире, в котором успех становится единственным критерием истинности, а между достижением реальности и достижением успеха становится знак равенства, феномен неудачи обретает особенное значение. Неудача превращается в некий альтернативный канал, по которому реальность ещё как-то может послать нам весть о себе. Конечно же, для того чтобы стать таким каналом, неудача должна перестать быть простой, или "неудачной", неудачей и превратиться в некую особенную, "удачную неудачу", то есть в такую неудачу, которая дарует возможность осознать суть происходящего и приводит нас к озарению, вызванному переживанием постижения реальности, - к тому самому озарению, возможность которого в современном обществе прочно блокируется успехом. Так, я думаю, что, только потерпев неудачу, Фицкарральдо смог по-настоящему осознать и оценить то, что он знает и чего никогда уже не узнают индейцы перуанской сельвы.
стр 73
Так или иначе, можно утверждать, что неудачу потерпели все стороны, все участники данной исторической ситуации, и в случае с Фицкарральдо и индейцев, речь должна идти даже не о цивилизационной неудаче, но о неудаче межцивилизационной.
стр 74
Быть музыкантом в мире, который покинула музыка, это, конечно, неудача. Но осознание этого факта есть уже большая удача, и не только потому, что на такое осознание способны очень и очень немногие, и даже не только потому, что это осознание приводит к пониманию реального положения вещей, но потому, что только в этом осознании может зародиться шанс возвращения музыки в мир, если такое вообще возможно.
стр 109
Вопреки всем застроечным и экологическим нормам, фактически вплотную к фасаду нашего дома встала серая стена пятиэтажного офисного здания, построенного благодаря тёмным махинациям председателя правления кооператива Мержановой, путём обмана ослабленной возрастом основной массы жильцов. Если раньше из нашего окна на третьем этаже открывался щемящий вид на каскад московских двориков, на помпезное здание МИДа, и на церковь Воскресения Словущего, то теперь стена не просто перекрывала всё пространство за окном - она вдавливалась через окно в комнаты и заполняла собой всё внутреннее пространство. Я уверен, эта стена сократила дни жизни моего папы, ибо его письменный стол находился прямо перед окном, и он всё время был вынужден видеть её.
Всякий дом есть не столько сам дом, сколько люди, живущие в нём. Дома, о котором я писал, больше нет. История его закончилась.
стр 117
Вспоминается один эпизод из фильма Дэвида Линча "Макхолланд-драйв". На совершенно пустой сцене странный и зловещий конферансье как заклинание повторяет "Здесь нет музыкантов, здесь нет музыкантов...", хотя музыка продолжает непрестанно звучать. Но вот на сцене появляется певица - "плакальщица Лос-Анджелеса", и на какое-то мгновение начинает казаться, что дело принимает более привычный оборот. Однако эта иллюзия длится недолго, ибо певица падает замертво, и тут обнаруживается, что отнюдь не она была причиной того, что воспринималось нами как её пение и её голос, так как этот голос продолжает звучать без каких-либо изменений. Эти слова означают, что музыка не нуждается в человеке. Музыка начинается там, где кончается человек. Рождение музыки связано с упразднением или, лучше сказать, с самоупразднением человека.
стр 122
Когда наше обсуждение с Юровским коснулось "Зимнего пути" Шуберта, я сказал, что общим ориентиром при исполнении "Vita Nova" должна стать песня "Das Wirtshaus", в которой лирический герой Шуберта сетует на то, что ему не находится места на кладбище, мимо которого он проходит, и что ему придётся продолжать свой путь под неподражаемое звучание фа-мажорного трезвучия.

RSS-материал